Почему исповедуются короли
Шрифт:
Другой, возможно, постарался бы избавить беременную супругу от наиболее жутких подробностей убийства Дамиона Пельтана. Себастьян был не настолько глуп. Выслушав его рассказ об осмотре Кошачьего Лаза и прохода, где обнаружили тело, Геро взяла в руки сломанную дощечку.
– Женщина? Ты уверен?
– Ты видела когда-нибудь мужскую обувь с таким каблуком?
Геро присмотрелась к четкому кроваво-грязному отпечатку.
– Нет, ты прав. След определенно оставлен женской обувью. Кстати, – подняла она глаза на мужа, – а насколько сложно
– Серьезно, не знаю. Надо будет спросить у Пола.
С улицы донеслось позвякивание ведер молочницы, что заставило Геро снова взглянуть в окно. Мгла начинала рассеиваться, в белесом небе над крышами парили чайки, и их назойливые крики манили Геро, словно пение сирен. В ней вновь поднялось непреодолимое желание ощутить на лице холодный туман, распустить по ветру волосы и прекратить это бесконечное ожидание.
Будто угадав ход ее мыслей, Себастьян предложил:
– А как тебе понравится, если я велю заложить карету и отвезу свою супругу на преступную утреннюю прогулку в парк? Доктору Крофту мы не признаемся, а за туманом и плотной накидкой на меху даже самые пронырливые лондонские сплетницы не смогут разглядеть, что леди Девлин, вступившая в брак полгода назад, всего через пару недель должна подарить мне дочь.
– Сына, – улыбнулась Геро. – Сколько тебе повторять, это мальчик. – А затем покачала головой: – Нет. Тебе нужно съездить в гостиницу «Герб Гиффорда» и послушать, что там расскажут об убитом французе.
Себастьян обхватил ладонями ее лицо и прильнул к губам долгим, неторопливым поцелуем, напомнившим Геро, что они не занимались любовью с октября прошлого года, когда достопочтенный доктор Ричард Крофт грозно предупредил: беременной следует строго умерять любые «животные аппетиты».
– Гостиница часок подождет.
* * * * * * * *
«Герб Гиффорда», небольшое, но чрезвычайно респектабельного вида заведение, выстроенное из аккуратно обтесанного песчаника, располагалось на южной стороне Сент-Джеймсского парка, неподалеку от пересечения Джеймс-стрит и Йорк-стрит.
Опрятные ряды подъемных окон с двух сторон примыкали к парадной двери, ведшей на вымощенную плитами лестничную клетку. По обычаю гостиниц конца прошлого века направо от небольшого вестибюля при входе располагалась кофейная комната, налево – столовая. Притворив дверь от сырого холода, Себастьян вдохнул теплые, уютные запахи жареной баранины, пчелиного воска и крепкого эля. Но ни в вестибюле, ни в открывающихся из него помещениях не наблюдалось ни души.
– Есть кто? – окликнул виконт.
Тишина.
Ступив в отделанную дубовыми панелями кофейную, он неторопливо обернулся вокруг своей оси, рассматривая пустые столы и стулья.
– Есть кто?
Послышались быстрые шаги, и в дверях появился долговязый мужчина в кожаном фартуке.
– Чем могу служить, сэр? – У коридорного были свисающие щеки, начавшие седеть прямые светлые волосы и широко расставленные, выпученные
– Я здесь насчет доктора Дамиона Пельтана, – ответил Себастьян, осмотрительно подбирая слова.
– Батюшки, – собралось складками лицо слуги. – Вы его друг, сэр?
– Не совсем.
– А-а. Видите ли, у нас уже побывали констебли. Говорят, доктор Пельтан мертв. – Коридорный подошел поближе и понизил голос до доверительного шепота. – Убит. Этой ночью, в округе Святой Екатерины. Грабители его убили.
– Долго доктор Пельтан жил здесь?
– Примерно три недели. Столько же, сколько и остальные.
– Остальные? – переспросил виконт.
– Ну да. Понимаете, гостиница арендована вся целиком. Сейчас они тут единственные постояльцы.
– Я не знал.
– Угу. Французы… – слово прозвучало так, будто одного его было достаточно для объяснения любых чудачеств. – Притащили даже собственных горничных и повара, так-то вот. Только я из постоянных работников и остался.
– И прислуга у них тоже из французов?
– А то как же. Все до единого.
– Эмигранты, должно быть?
Дернув себя за ухо, коридорный скривился:
– Ну-у, это они так говорят.
– А вы сомневаетесь?
Стрельнув глазами по сторонам, коридорный придвинулся ближе и, еще больше понизив голос, спросил:
– Чудной поступок, разве нет – взять и занять целую гостиницу? В смысле, почему просто не снять дом, как делают добрые англичане?
– Возможно, эти люди не намерены задерживаться в Лондоне. Или подыскивают особняк для приобретения.
– Я никаких таких поисков не примечал. Если хотите знать, это куда как странно. В смысле, зачем столько хлопот, чтобы жить всем в одном месте? Они ведь не шибко-то по душе друг дружке, тут и к гадалке не ходи.
– Ваши постояльцы что, ссорятся?
– То и дело! Во всяком случае, и на вид, и на слух это похоже на ссоры – понимать-то их трескотню я, кстати сказать, не могу, поскольку по-французски не кумекаю.
– В семьях часто случаются разлады, – заметил Себастьян.
– Да уж. Только эта компания вовсе не одна семья – по крайней мере, большинство из них.
– Вот как? А кто же здесь обитает, помимо доктора Пельтана?
– Ну-с, давайте поглядим… Армон Вондрей, он у них за главного – хотя мне кажется, что полковнику это не по нраву.
– Полковнику?
– Угу. Полковнику Фуше, так он себя величает. Как там его дальше, не знаю. Еще есть секретарь Вондрея, Бондюраном кличут. Слабак и доходяга, все время торчит носом в своих книжках.
– Значит, всего четверо, включая Пельтана?
– Пятеро, если считать девочку.
– Девочку?
– Дочь Вондрея.
– А. И что, эти люди арендовали всю гостиницу?
– Я ж и толкую, чудная компания. – Коридорный отвесил губу, отчего его брылы опустились еще ниже. – Тут, скажу вам, дело нечисто – или я не Митт Пебблз.