Почему исповедуются короли
Шрифт:
– Вы потеряли ногу в сражении с французами?
– Да.
– Я француженка.
Пол ухмыльнулся:
– Я заметил.
К его удивлению, в уголках глаз собеседницы собрались смешливые морщинки. Затем еле уловимая улыбка угасла, темно-карий взгляд прошелся по комнате, будто ища кого-то или что-то.
– Мне помнится, я слышала голос другого мужчины. Вы с ним разговаривали.
– Наверное, констебль.
– Нет, речь была образованной.
– А-а, тогда лорд Девлин.
–
– Это мой друг.
Она с минуту помолчала, погрузившись в собственные мысли, затем произнесла:
– Вы так и не сказали, что с моей головой.
– Подозреваю, что либо вас ударили по ней, либо вы ушибли ее при падении.
– Насколько серьезно я пострадала?
– По-моему, трещины в черепе нет. Но меня беспокоит сотрясение мозга.
– Расширены ли у меня зрачки?
– Нет. – Вопрос незнакомки обнаружил неожиданную для Гибсона глубину ее медицинских познаний. – Ваш отец был врачом?
Что-то промелькнуло в темно-карих глазах, но быстро спряталось за полукружиями опущенных ресниц.
– Да, он и сейчас врач. В Париже.
– Есть ли люди, которым следует сообщить, что вы в безопасности? Я… – решив, что это прозвучит чересчур фамильярно, Пол заменил местоимение: – Мы даже не знаем вашего имени.
Она снова всмотрелась в лицо Гибсону, словно оценивая его.
– Меня зовут Александри Соваж. Живу одна, с единственной служанкой. Но Кармела добрая женщина и наверняка тревожится, что со мной случилось.
– Я позабочусь, чтобы она получила весточку о вас.
Назвав хирургу адрес своих съемных комнат на Голден-сквер, француженка замолчала, полуприкрыв глаза, однако оставалась встревоженной – даже напряженной. Пол подозревал, что ее мысли вернулись к мужчине, труп которого лежал во флигеле в конце двора.
– Вы помните, почему ходили по Кошачьему Лазу прошлым вечером? – поинтересовался он.
Взгляд Александри снова стал острым.
– Да, конечно. Дамион согласился пойти вместе со мной осмотреть ребенка.
– Ребенка? Какого ребенка?
– Во «Дворе висельника» живет одна француженка, мадам Клер Бизетт. Ее маленькая дочка, Сесиль, серьезно больна.
– И Пельтан осмотрел девочку?
– Да, но был так же поставлен в тупик ее состоянием, как и я. Боюсь, малышка умирает. – Голова раненой тревожно заерзала по подушке. – Я обещала навестить их сегодня утром. Я…
Гибсон положил руку на плечо француженки, успокаивая ее.
– Не расстраивайтесь. Если хотите, я могу туда сходить.
Женская плоть под его ладонью была нежной и теплой. Александри подняла на него глаза.
– У несчастной матери нет денег, чтобы заплатить вам.
Пол мотнул головой:
– Это неважно. Просто расскажите мне…
Он запнулся, встретившись
ГЛАВА 6
Наряду с обширными поместьями в провинции лорду Чарльзу Джарвису принадлежал просторный городской особняк на Беркли-сквер, который барон делил со своей болезненной супругой и престарелой матерью. А поскольку его презрение к первой могло сравниться только с его глубокой неприязнью ко второй, он старался как можно меньше времени проводить дома. В Лондоне вельможу обычно можно было найти либо в посещаемых им аристократических клубах, либо в покоях, предоставленных в его распоряжение здесь, в Карлтон-хаусе, подле принца-регента.
Уже более тридцати лет Джарвис служил Ганноверской династии, отдавая свой феноменальный ум и незаурядные способности делу сохранения и упрочения отечества и его монархии. Признаваемый многими реальной опорой шаткого правления принца Уэльского, он с уверенностью вел Британию сквозь десятилетия военных действий и подспудно назревавших социальных волнений, которые с легкостью могли поглотить ее.
Сейчас барон стоял у окна с видом на Пэлл-Мэлл, уделяя равное, на первый взгляд, внимание как переднему двору резиденции, так и невысокому веснушчатому шотландцу, который прислонился спиной к камину, завернув наперед полы своего изысканно скроенного пальто, чтобы лучше согреть филейные части.
У Ангуса Килмартина было маленькое костлявое лицо с несоразмерно крупными чертами и копна вьющихся мелким бесом медно-рыжих волос, что в сочетании придавало коротышке почти комичный вид. Но в случае с шотландцем внешность была обманчива. Килмартин слыл проницательным, корыстным и совершенно аморальным типом. Щедро вкладывая средства в тщательно отбираемые предприятия, связанные с военными поставками, он за двадцать лет превратился в одного из богатейших людей Британии.
– Вопрос в том, – обронил Килмартин, – означает ли что-то его смерть?
Джарвис вытащил табакерку и открыл украшенную филигранью эмалевую крышку одним щелчком гибкого пальца.
– Для кого-то, несомненно, означает. А вот должна она беспокоить нас или нет, еще предстоит выяснить.
– Неужели?
Тишина в комнате внезапно сделалась опасно напряженной.
– Вы сомневаетесь в моей оценке ситуации или в моей правдивости? – с обманчивой невозмутимостью поинтересовался барон.
Щеки шотландца пошли багровыми пятнами.
– Я… Вы, конечно же, понимаете мою обеспокоенность?