Почему море соленое
Шрифт:
— А ну, покажите.
Я задрал штанину.
— Ничего, до свадьбы заживет. Комингсы, то есть пороги, на всех боевых кораблях высокие, учитесь поднимать ноги выше.
Комингсы, пиллерсы, траверзы — одни каверзы. Только Игорешка в восторге от всех этих названий.
— А это как называется? — пристает он к старшине.
— Клюз.
— Товарищ старшина, вы его на клотик за чаем сгоняйте, — посоветовал проходивший мимо матрос.
— А что, я схожу, — охотно согласился Игорь.
Старшина
— Клотик вон где, — Смирнов показал на верхушку мачты. — А чай вы можете найти на камбузе. Придете на корабли, вас еще не раз будут «покупать» таким образом. Вообще-то это запрещается, но матросы любят подшутить над новичками. Не обижайтесь на это, но и воли шутникам много не давайте.
— Полундра!
Мы прижались к стенке, уступая дорогу трем матросам, везущим по рельсам тележку, на которой лежало что-то длинное и круглое.
— Торпеда, — осведомленно объявил Игорь.
— Нет, это мина. Донная, тысячекилограммовая.
— А похожа на торпеду.
— Она короче торпеды. Но одного с ней калибра, чтобы можно было ставить через торпедные аппараты с подводной лодки.
Вдруг по всему кораблю пронзительно зазвенели звонки, затопали десятки ног. Мимо нас стремглав бежали матросы и старшины, ныряли в люки и двери, с грохотом захлопывались крышки.
— Боевая тревога!
Загудели механизмы, завращались башни ощетинившись стволами пушек, вскинули высоко в небо свои ресницы антенны радиолокационных станций. И вдруг все замерло, насторожилось.
— БИП! Дать целеуказание в центральный пост! — раздалось в динамике.
— Товарищ старшина, а кто такой этот Бип?
— Это боевой информационный пост. Там ведутся карты надводной, подводной и воздушной обстановки. Сейчас мы будем только мешать тут, поэтому сойдем ка берег. Тревог вы еще увидите много за свою службу. По пять-шесть в сутки, а в море — почти все время готовность.
Смирнов вовремя решил увести нас с корабля, потому что вахтенный офицер уже кричал с мостика:
— Старшина! Не слышали тревоги? Уберите всех с палубы!
— «Уберите!» — ворчал Игорь. — Как будто мы не люди, а вещи.
— Пахомов! Вы опять разговариваете в строю? Вечером пойдете чистить картошку.
Вот опять Игорешка схлопотал «фитиль». Это у него уже четвертый. Механизм взысканий и поощрений действует тут безотказно. По-моему, у старшины первой статьи Смирнова разработана твердая шкала. За самовольный уход из казармы — два наряда вне очереди, за опоздание в строй — драйка гальюна, за разговоры — на картошку. Поощрения раздаются реже и, как правило, в виде благодарности. Вчера старшина отвалил мне благодарность за то, что мое отделение первым закончило уборку территории. А сегодня утром старшина же объявил мне выговор за то, что курсант
Угораздило же Смирнова именно меня назначить командиром отделения. По-моему, я менее всего способен на это. Ребята посмеиваются: «Начальство!» Меня они нисколько не боятся, даже жалеют. Старшина требует, а они меня не всегда слушаются. Особенно этот Бойко. Упрямый, черт, набычится и, хоть убей его, не сдвинется с места.
Игорешка насмешничает:
— Слушай, Костя, когда станешь адмиралом, не забывай о своих ближних. Должностишку подкинь поприличнее, чтобы денежно и не пыльно.
— Пошел ты знаешь куда!..
— А что? Твое стремительное продвижение по служебной лестнице весьма обнадеживает.
В другое время я дал бы Игорешке по затылку. А сейчас — вот глупое положение — не могу даже красноречиво выругаться. Не положено. Командир отделения должен быть на высоте. И кто придумал эту иерархию?
Когда утром старшина влепил мне выговор, я попросил:
— Уберите меня с «комодов». Не умею я, не могу и не хочу.
— Вот уж не ожидал от вас, Соколов, — сказал старшина. — Хлюпик вы!
— Так ведь свои же ребята.
— Вот что, Соколов. Этого разговора у нас не было. Я от вас ничего не слышал.
— Не по мне это.
— А вы что думаете, мне нравится раздавать вам «фитили»? — рассердился старшина. — Или, думаете, я обожаю проверять, сняли ли вы на ночь подштанники? Идите подумайте и больше ко мне с такими просьбами не обращайтесь.
Конечно, кому-то надо всем этим заниматься. Вчера тот же Бойко грязные носки под подушку сунул. Говорю: «Ведь ты же дышать всем этим будешь». Улыбается нахально: «А может, мне нравится?» Ну что ты с ним сделаешь?
А старшина то и дело напоминает:
— Требовательности мало проявляете, Соколов. Боитесь вы, что ли, своих подчиненных?
Я твержу:
— Так ведь свои же ребята.
— Вы что, решили поиграть со мной? Заладили одно и то же, как испорченная пластинка. А мне они чужие, что ли? Ведь все, что мы делаем, — не просто ради службы. Ради них же самих. Вы это понимаете?
— Я-то понимаю. А вот они…
— Так внушите им! Ведь вы же обязаны их воспитывать…
Это я-то воспитатель! Чистый смех. Тоже мне, нашли Макаренко.
13
— Соколов, Пахомов! — окликнул нас старшина первой статьи Смирнов.
— Есть!
— Идите сюда.
Старательно печатая яловыми ботинками по плацу, мы двинулись к старшине и замерли, не дойдя до него на предусмотренные уставом три шага.
— Вольно. Подойдите поближе. Завтра для вас подъем в пять утра. Поедете со мной.
— Куда?