Почему нет?
Шрифт:
– Эй! А где скромность?!
– Ты ведь все равно не вспомнишь. Чего мне стесняться?
– И то верно. А ты хорош.
– Спасибо, – хмыкаю я и тяну по полу тяжелый парикмахерский стул.
Сажусь напротив, Ясмина ставит локоть на подлокотник и кладет голову на ладонь. Смотрим друг на друга в молчании какое-то время, словно каждый из нас пытается мысленно влезть в голову другому.
– Жалко меня, да? – Ясмина первой нарушает тишину.
– В этом нет ничего постыдного.
– В чем?
– В том, чтобы не скрывать
– Я и не скрываю. Я на самом дне отчаяния, но вопрос в другом… – Настораживаюсь, и она довольно улыбается. – Сколько бездомных котят и щенят в твоем доме?
– Что?
– Почему тебе не плевать на несчастья других?
– Может, только тебе повезло.
– Хочешь сказать, я особенная? Еще одна сладкая ложь. Какой же ты… манук[2].
– Что ты сказала?
– Что ты очень милый в своем желании победить дракона, которого зовут «чужая боль».
Нет, ну как же бесит! Она все попадает и попадает, а я только мажу. Наклоняюсь вперед, упираясь локтями в колени, и опускаю подбородок на сцепленные в замок пальцы.
– А тебе не приходило в голову, что я все это в корыстных целях? Мы с тобой одни, вокруг только закрытые магазины и кафе. Плюс твоя мексиканская амнезия и все такое. Вдруг я психопат. Могу сделать что угодно, и никто не узнает. Даже ты.
– Не-а. Не страшно.
– И это плохо, Ясмина. Очень плохо.
– Да, я знаю. Но в этом вся прелесть моей… как ты сказал? Мексиканской амнезии? Напомни мне потом это название, классное.
– Обязательно. А в чем прелесть-то?
– В том, что, если все сделать правильно, жалеть не придется. Но, думаю, все же наутро я почувствую, если ты вытворишь что-то без моего согласия.
– Что за уверенность в моем благоразумии и доброте?
– Я ведь сейчас разговариваю, верно?
– Ну да.
– А значит, я в сознании и твой язык или член все еще не у меня во рту. Отсюда вывод – мне повезло.
Откидываюсь на спинку стула, заливисто рассмеявшись. Ясмина тоже хихикает, но как-то вымученно. Ее все же коробит что-то, и это не мое присутствие.
– Что он тебе сделал?
– Много чего, – размыто отвечает она. – Как, вероятно, и я ему.
– В этом и суть отношений.
– Наверное.
Тема острая, и я принимаю решение оставить ее, чтобы не расстраивать Ясмину еще больше. Ей не нужна исповедь. Не сейчас и не со мной. Здесь что-то другое, похоже, та самая проверка. И проверяет на прочность Ясмина не меня, а себя. Вот в чем соль. Она ерзает в кресле, густые черные волосы соскальзывают с ее плеча, и я отмечаю еще одну любопытную деталь. Шея, ключицы, руки… кожа чистая, за исключением нескольких темных родинок.
– У тебя нет татуировок?
– А что? Так я не похожа на тату-мастера?
– Я видел твои работы. Сомневаться в твоем мастерстве глупо.
– Спасибо, это приятно.
– Так почему?..
–
– Ложь.
Уголки ее губ вздрагивают, но это не улыбка, скорее нервный спазм. Я наконец попал в цель, только удовольствия это не приносит.
– Извини. Я не…
– Ничего, – отвечает она и сонно моргает. – Скажи мне лучше вот что, Ярослав. Раз уж мы сегодня с тобой так близки, что ты даже согласился одолжить мне свои носки… Почему в баре со мной говорил только бармен? Что не так? В чем я прокололась?
– Не думаю, что дело в тебе.
– Как это?
– Ну-у-у… многие парни просто боятся подходить к девушкам. Знаешь, что сказал мой друг, когда тебя увидел?
– Что? – Ясмина с предвкушением подбирается.
– Я ее не потяну.
– Какая глупость.
– Нам непросто так же, как и вам. Никто не хочет чувствовать себя идиотом. И никто не любит отказы.
– Бабушка говорит, что женщина всегда решает. Она выбирает мужчину, а не наоборот. Но что делать, если никто не выбирает ее?
– Это не твой случай.
– Сегодняшний вечер доказал обратное.
– Всего лишь вечер.
– Всего лишь вечер, – вздыхает она и снова укладывает голову на ладонь.
– Тебе лучше лечь спать, – говорю я серьезно. – Уверена, что не хочешь поехать домой?
– Абсолютно. Изоляция сейчас – мой вариант.
– Родные не будут волноваться?
– Я уже достаточно взрослая, чтобы не ночевать дома.
– Хорошо, – произношу я и поднимаюсь. – Запри за мной дверь.
Шагаю к выходу, позади раздаются тихие шлепки босых ног. Знаю, что мне уже точно пора, но… Останавливаюсь и разворачиваюсь, Ясмина приподнимает голову и скромно улыбается.
– Спасибо, Ярослав. За помощь и… и за ложь тоже.
– А хочешь правду? – Наклоняюсь к ее лицу и тянусь к уху, вдохнув сочный и пряный аромат духов. – Если бы и у меня была мексиканская амнезия, то я бы сейчас не ушел.
Прохладная ладонь опускается на мое плечо, а к щеке прижимаются теплые и мягкие губы, чуть прихватив кожу. Закрываю глаза под натиском нежности и чувственности, которых слишком много в этом невинном поцелуе.
– Ох уж эти принципы, – шепчет Ясмина и медленно отстраняется. – Ступай, рыцарь. Еще столько принцесс заперты в башнях.
Смотрю в черные глаза. В них столько разочарования, столько мольбы. Обхватываю ладонями лицо Ясмины и чувствую, как обмякает ее тело.
– Яся…
Слезы бегут по ее щекам, и я стираю их большими пальцами.
– Ты невероятная. Сильная, смелая, веселая…
Она морщит лоб и поджимает губы, а я все продолжаю:
– Боль пройдет. Правда. Когда-нибудь, когда ты сама захочешь, когда будешь готова. И у тебя будет выбор, будет все что нужно. Тебе не обязательно испытывать себя, не обязательно проверять. Это за тебя должны сражаться, а не с тобой.