Почему все дуры такие женщины
Шрифт:
Они мне напоминают торговку «счастьем», которую я видела в Петербурге. Толстая баба стояла с попугаем, восседающим на жердочке над квадратиками бумажного счастья. Баба кричала: «На любой интересующий вопрос моя попка вам быстро дает желающий ответ».
Ох уж эти несносные журналисты! Половина лжи, которую они распространяют обо мне, не соответствует действительности!
Пусть это будет маленькая сплетня, которая
Дарить надо то, что жалко.
14 апреля 1976 года. Множество людей столпились в гримуборной Раневской, которую в связи с 80-летием наградили орденом Ленина.
«У меня такое чувство, что я голая моюсь в ванной и пришла экскурсия».
Оправившись от инфаркта, Раневская заключила: – Если больной очень хочет жить, врачи бессильны!
Здоровье – это когда у вас каждый день болит в другом месте.
Ночью болит все, а больше всего совесть.
На вопрос: «Вы заболели, Фаина Георгиевна?» – она обычно отвечала:
«Нет, я просто так выгляжу».
Чем я занимаюсь? Симулирую здоровье.
Раневская изобрела новое средство от бессонницы и делится с Риной Зеленой:
– Надо считать до трех. Максимум – до полчетвертого.
Страшный радикулит. Старожилы не помнят, чтобы у человека так болела жопа.
– Я рекомендовал вам выкуривать только по одной папиросе после еды. И вот результат: у вас прекрасный здоровый вид, вы заметно поправились, – с оптимизмом говорит врач.
– Вы хотите сказать, что жопа стала еще толще. Неудивительно, я ведь теперь ем по десять раз в день, чтобы покурить, – объясняет Раневская.
– Этот доктор творит чудеса! Он буквально за минуту вылечил все мои болезни, – саркастически заметила Фаина Георгиевна после посещения врача.
– Каким образом?
– Он сказал, что все мои болезни – не болезни, а симптомы приближающейся старости.
Раневская тяжело переживала смерть режиссера Таирова. У Фаины Георгиевны началась бессонница, она вспоминала глаза Таирова и плакала по ночам.
Потом обратилась к психиатру.
Мрачная усатая армянка устроила Раневской допрос с целью выяснить характер ее болезни. Фаина Георгиевна изображала, как армянка с акцентом спрашивала ее:
– На что жалуешься?
– Не сплю ночью, плачу.
– Так, значит, плачешь?
– Да.
– Сношений был? – внезапный
– Что вы, что вы!
– Так. Не спишь. Плачешь. Любил друга. Сношений не был. Диагноз: психопатка! – безапелляционно заключила врач.
– Фаина Георгиевна, вы опять захворали?! А какая у вас температура?
– Нормальная, комнатная, плюс восемнадцать градусов…
Склероз нельзя вылечить, но о нем можно забыть.
Старость – это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.
Жизнь проходит и не кланяется, как сердитая соседка.
Мне иногда кажется, что я еще не живу… За 53 года выработалась привычка жить на свете. Сердце работает вяло и все время делает попытки перестать мне служить… Но я ему приказываю: «Бейся, окаянное, и не смей останавливаться!»
Мысли тянутся к началу жизни – значит, жизнь подходит к концу.
Стареть скучно, но это единственный способ жить долго.
Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора, ты ничего не успела, а только начинаешь жить!
Я как старая пальма на вокзале – никому не нужна, а выбросить жалко.
Бог мой, как прошмыгнула жизнь, я даже никогда не слышала, как поют соловьи.
…Одиноко. Смертная тоска. Мне восемьдесят один год.
Сижу в Москве. Лето. Не могу бросить псину. Сняли мне домик за городом и с сортиром. В мои годы может быть один любовник – домашний клозет.
Сегодня ночью думала о том, что самое страшное – это когда человек принадлежит не себе, а своему распаду.
Книппер-Чехова, дивная старуха, однажды сказала мне: «Я начала душиться только в старости».
В шестьдесят лет мне уже не казалось, что жизнь кончена, и когда седой как лунь театровед сказал: «Дай Бог каждой женщине вашего возраста выглядеть так, как вы», – спросила игриво:
– А сколько вы мне можете дать?
– Ну, не знаю, лет семьдесят, не больше.
От удивления я застыла с выпученными глазами и с тех пор никогда не кокетничаю возрастом.
Одиноко. Смертная тоска. Мне 81 год…
В старости главное – чувство достоинства, а его меня лишили.