Почему я не люблю дождь
Шрифт:
– Повезло? – Осси вскинула брови.
«Да, дорогая моя! Извини, конечно, мне очень жаль, и все такое… Но нам просто элементарно тупо повезло!»
Неприятно это слышать было.
Слишком больно.
И слишком цинично.
Но… Действительно, ведь повезло, и не согласиться с этим нельзя было…
Ташур, тихо выскользнувший из сирдаша, был непривычно молчалив, хмур и Осси готова была поклясться, что в набухших синих глазах его блестели слезы. Впрочем, может виной тому был ветер, который вдруг налетел из проулка, по которому они совсем недавно вышли на эту площадь.
Налетел
Снова потянулись по сторонам гробницы и склепы, снова захрустели под ногами мелкие камушки, нарушая многовековую тишину Аулы, и снова появилось у Осси то нехорошее предчувствие нарождающейся беды. Пока на площади были, оно, вроде, пропало, а теперь, вот, нахлынуло с новой силой.
И как и прежде, никаких видимых причин для беспокойства не было, но, видно, беспокойство этого не знало, потому что росло с каждым пройденным шагом и с каждой новой погребальной нишей, которыми теперь сплошь была усеяна стена слева от Осси. Тянулась она невообразимо далеко, и ниш в ней было обустроено превеликое множество. Были среди них и открытые, и уже принявших своих постояльцев, но не в этом причина растущей тревоги крылась…
То есть, что не в этом – Осси понимала, а вот в чем? Общее какое-то состояние было… неправильное. Все тут было слишком. Чересчур…
Слишком яркое солнце слепило глаза, слишком глубокие тени перечеркивали аллею, будто ночь никуда не ушла, а рассыпалась по земле грязными кляксами, готовая в любой момент собраться в единое целое и расправить свои темные крылья. Слишком тихо тут было – свист ветра в ушах и хруст мелких камушков в счет не шли, а кроме этого ни единого звука тут не раздавалось. Слишком белыми были плиты могильников, да и слишком гладкими, пожалуй, тоже…
Все это по отдельности не стоило ничего, и уж, конечно же, причиной для страхов служить не могло. Но все вместе…
Очень уж яркая и нарочито спокойная получалась картина. И какая-то очень уж ирреальная. Будто ярко расписанная декорация, будто кто-то или что-то изо всех своих сил старался убедить Осси в том, что все хорошо и мир прекрасен. Да так старался, что в этом своем усердии хватил лишку, вот только обмануть поселившееся в сердце предчувствие чего-то плохого и страшного так и не смог.
– Тени, – катящийся рядом Ташур остановился, и это было первое произнесенное им слово после того как он выбрался из комнаты переговоров с потусторонним миром.
– Что тени? – Осси тоже остановилась и поглядела на хилависту.
Угрюм Ташур был или расстроен – тут уж кто его разберет, – но против обыкновения своего на крик и ор он не сорвался, а тихо и терпеливо, как малому ребенку, пояснил:
– На тень свою посмотри.
Осси перевела взгляд на лежащую под ногами тень, и внутри у нее все похолодело. Не обмануло, выходит, гадское
Тень, прилепившаяся к ее ногам и перечеркнувшая светлый гравий аллеи ничем – ни глубиной, ни размерами не отличалась от того к чему привыкла леди Кай за годы своей жизни, вот только…
– И давно она?..
– Не знаю… Я только сейчас заметил. Сначала свою, а потом решил посмотреть как там твоя, и вот… – хилависта вздохнул. – Она тоже.
– Хода! – Осси продолжала неотрывно смотреть на тень под ногами, чувствуя как по спине ползет струйка холодно пота. – Что это?
А тень продолжала извиваться на земле, изгибаясь и выворачиваясь под дикими и невероятными углами, причем все эти выверты самым подозрительным образом совпадали с порывами налетающего ветра, которые за прошедшее время не только не утихли, но, кажется, еще злее стали.
Мало того…
Ее как будто на куски разрывало. То тут – то там маленькие кусочки ее по краям вытягивались все больше и больше, а затем отрывались и отплывали уродливыми лоскутами в стороны, постепенно истаивая. Рваный край неторопливо затягивался, и все начиналось сначала. Сама же тень при этом потихоньку светлела, правда, очень пока еще медленно, но тенденция эта была явно ненормальной и пугающей.
«Не знаю, – отозвалась Хода, так же как и все зачарованно глядящая на разворачивающееся прямо под ногами действо. – Ума не приложу. Но мне это не нравится».
– А уж мне-то как не нравится, – отозвалась Осси. – Мою ведь тень на кусочки-то дербанят.
– Не только твою, – и хилависта был прав: темный вытянутый эллипс, который тянулся от него по земле, истаивал даже быстрее, чем гротескная не прекращающая колыхаться фигура леди Кай. – А что будет, когда она кончится?
Это был вопрос вопросов!
Вроде бы ничего страшного. Ну, тает себе тень под ногами – и пускай себе… Вот только почему-то это пугало больше, чем что-либо другое, и дожидаться окончания этого странного процесса Осси совершенно не хотелось. В конце концов, это была ее тень! Собственная! И отдавать вот так запросто и не пойми кому она ее не собиралась!
Вот только, что сделать, чтобы ухватить ее и удержать она не знала. Да и никто не знал, а потому – стояли и тупо смотрели под ноги. А время шло…
Как выяснилось зря стояли-то.
Бездействие и созерцание ни к чему путному не привели, а время они упустили. Может и не смогли бы ничего изменить, тем более, что идей все равно ни у кого не было, но так ведь – даже и не попытались. А время спокойствия, отсчитав последние положенные ему крупинки, прошло, и наступило время перемен.
Перемены эти ознаменовались жутким грохотом где-то далеко впереди и резким усилением ветра, накатывающего сзади. Из резвого и чуть нагловатого он одним махом превратился в разъяренный штормовой, и теперь устоять на ногах леди Кай было довольно трудно. А хилависту так и вовсе понемногу сносило вперед, словно перекати-поле, выросшее до неимоверных размеров. Катиться он, правда, – не катился, но скользил довольно быстро, неуклонно к тому же ускоряясь.