Почему же не Эванс?
Шрифт:
– Вы о ком.., о Мойре Николсон? Почему вам ее так жаль?
– Потому что она живет в постоянном страхе, – задумчиво проговорила Франки.
– Действительно, у нее всегда такой вид, будто до смерти кого-то боится. Но кого?
– Своего мужа.
– Да, вот уж кого я не пожелал бы иметь своим врагом, – признался Роджер.
– Она уверена, что он пытается ее убить, – выпалила Франки.
– О, Господи! – Роджер посмотрел на нее с недоверием.
– Присядьте, – сказала Франки. – Мне многое надо вам рассказать. Я могу доказать, что доктор Николсон – опасный преступник.
– Преступник?
В
– Выслушайте меня, а тогда скажете.
Франки кратко и точно изложила ему все, что произошло с того дня, когда Бобби и доктор Томас обнаружили тело незнакомца. Она утаила лишь то, что авария не была настоящей, но при этом дала понять, что задержалась в Мерроуэй-Корт только из-за страстного желания докопаться до сути этой загадочной истории.
Она не могла пожаловаться на отсутствие интереса у своего слушателя. Ее рассказ определенно произвел на Роджера впечатление.
– Неужели это правда? – спросил он. – Что этого человека, Джоунза, пытались отравить, и все остальное – тоже?
– Истинная правда.
– Простите мне мою недоверчивость, но, согласитесь, все это необходимо еще как-то переварить.
Некоторое время он что-то с хмурым видом обдумывал.
– А знаете, – сказал он наконец. – Как ни диковинно все это звучит, ваша догадка, по-моему, верна. Этого человека, Алекса Причарда, или Алана Карстейрса, должно быть, и в самом деле убили. Иначе кто бы стал покушаться на жизнь Джоунза? Ну а можно ли считать ключом ко всей истории эту загадочную фразу – «Почему же не Эванс» – вопрос спорный и не столь уж важный. Вы ведь все равно не знаете, кто такой этот Эванс. Будем исходить из того, что убийца или убийцы полагали, будто Джоунз знает что-то – независимо от того, отдает он себе в этом отчет или нет, – что может представлять для них опасность. И соответственно они пытались его устранить и, возможно, попытаются снова, если нападут на его след. Пока, по-моему, все логично.., но вот почему вы решили, что преступник Николсон, я так толком не понял.
– Он прямо-таки зловещая личность, и у него темно-синий «тальбот», и в день, когда Бобби подсыпали морфий, Николсон куда-то отсюда уезжал.
– Ваши улики не очень-то убедительны.
– Есть еще многое другое, о чем миссис Николсон рассказала Бобби.
Франки пересказала все Роджеру, и опять окружавший их мирный английский ландшафт лишил это повествование какой бы то ни было убедительности – все страхи миссис Николсон казались нелепыми и надуманными.
Роджер пожал плечами.
– Она считает, что это Николсон снабжает Генри порошком.., но ведь это только предположение, у нее нет ни единого доказательства. По ее мнению, он хочет залучить Генри в Грэндж в качестве пациента.., что ж, для врача это вполне естественное желание. Любой врач хочет иметь как можно больше пациентов. По ее мнению, он влюблен в Сильвию. Ну, на этот счет я, разумеется, ничего не могу сказать…
– Раз она говорит, значит, так оно и есть, – перебила его Франки. – Подобные вещи всякая жена обычно сразу чувствует.
– Однако даже если согласиться, что так оно и есть, сей факт еще не означает, что ее муж опасный преступник. Сплошь и рядом в чужих жен влюбляются вполне законопослушные граждане.
– А эта ее уверенность
Роджер посмотрел на нее насмешливо.
– Неужто вы принимаете это всерьез?
– Так или иначе, она в это верит.
Роджер кивнул и зажег сигарету.
– Вопрос в том, насколько серьезно следует относиться к ее уверениям, – сказал он. – Жутковатое место этот Грэндж, полон странных субъектов. Жизнь там может довести до нервного срыва любую женщину, тем более если речь идет о натуре робкой и впечатлительной.
– Значит, вы считаете, что она это придумала?
– Этого я не говорю. Возможно, она совершенно искренне верит, будто муж пытается ее убить.., но вот существуют ли основания для такой уверенности? Мне кажется, вряд ли.
С удивительной ясностью Франки вспомнились слова Мойры: «Это просто нервы». И почему-то уже одно то, что Мойра так сказала, убеждало Франки, что нервы тут ни при чем. Но она не представляла, как можно было бы объяснить это Роджеру.
Тем временем Роджер продолжал:
– Заметьте, если бы вы могли доказать, что в тот роковой день Николсон был в Марчболте, это было бы совсем другое дело, или если бы мы обнаружили что-то связывающее его с Карстейрсом… Но, по-моему, вы упускаете из виду тех, кто действительно вызывает подозрения.
– Кто же это?
– Как их.., как вы их назвали… Хэймены?
– Кэймены.
– Вот-вот. Уж они-то наверняка в этом замешаны. Во-первых, ложное опознание. Потом их настойчивые попытки узнать, не сказал ли бедняга что-нибудь перед смертью. И, я думаю, логично предположить (что вы и сделали), что приглашение на службу в Буэнос-Айрес либо исходит от них, либо ими организовано.
– Разумеется, не может не раздражать, когда за тобой кто-то так упорно охотится, потому что ты что-то такое знаешь.., и при этом понятия не имеешь, что именно ты знаешь, – сказала Франки. – Досадно вляпаться в такую историю из-за какой-то там фразы.
– Да, здесь они допустили ошибку, – решительно сказал Роджер, – и им потребуется немало времени, чтобы это исправить.
– Ox! – воскликнула Франки. – Я ведь забыла вам сказать. Понимаете, я всегда думала, что фотография Мойры Николсон была подменена фотографией миссис Кэймен.
– Смею вас уверить, я никогда не хранил на груди портрет миссис Кэймен, – решительно заявил Роджер. – Судя по вашим словам, она отвратительнейшее создание.
– Ну почему же, она совсем не лишена привлекательности, – заметила Франки. – Довольно грубой и вызывающей привлекательности, но кому-то она даже покажется соблазнительной. Но дело не в этом – у Карстейрса вполне могла быть ее фотография.
Роджер кивнул.
– И по-вашему…
– По-моему, одна означала любовь, а другую он носил с собой по каким-то особым соображениям! Для чего-то она ему была нужна. Возможно, он хотел, чтобы кто-нибудь ее опознал. Итак, что получается? Кто-то, возможно, сам Кэймен, следует за Карстейрсом и, воспользовавшись туманом, подкрадывается к нему сзади и толкает в спину. Карстейрс, вскрикнув от испуга, летит вниз. Кэймен со всех ног удирает – боясь случайных свидетелей. Вероятно, он не знает, что у Алана Карстейрса с собой эта фотография. Что происходит дальше? Фотография опубликована…