Почетное гражданство
Шрифт:
— Лим, ты рано расстраиваешься, — сказала я ободряюще и со всей искренностью, на которую была способна. — Почему сразу выходить замуж? Поживи здесь, дождись родню, может, они что посоветуют – столько женихов вокруг! А твои чувства к Эгенду?
— К Эгенду? — сердито повторила Лим. — Разве ты не видишь? Он же грезит своей Рионой, во сне даже имя ее повторяет, я слышала в повозке. Он будет править землей золотоволосых, а если нас поженят, то это будет чисто политический брак, сейчас веяние такое, от Кэльрэдина – эльфы заключают браки с наследниками других рас. Знаешь, я за эти дни в путешествии сильно
— Ну, знаешь, фантазии фантазиями, но серьезно рассматривать кандидатуру тролля…?
— Ничего я не рассматриваю, — сказала Лим, — мне просто страшно. Они меня тут запрут, будут кормить, лелеять, а когда дитя родится, станут ему поклоняться – они такие. Ребенок подрастет, выдадут меня замуж за «хорошую партию», куда-нибудь подальше. А сыну или дочери нацепят корону в тринадцать лет, и вырастет он или она глупым, надменным и капризным. Что я не знаю, как мелюзины над детьми трясутся? У меня в детстве игрушки были из золота, тяжелые, на ногу упадут – синяк, пока я не возмутилась и не потребовала себе такие же, как у обычных детей. Вся эта забота – золотая клетка… Я и не знала ничего о мире вокруг, пока Сонтэн меня не выманил. И обманул он меня, опять же, из-за моей наивности. Меня в обозе чуть приворотным не накормили, маг заподозрил что-то, а я дурочка будто… Надоело, не хочу так!
— Н-да, — вздохнула я, привлекая мелюзину к себе и обнимая, — дела. А я думала, у вас тут только рай, птички, цветочки, красотень всякая.
Лим всхлипнула.
Глава 7. В которой все идут на бал
Правящий мелизанд с первого взгляда показался мне веснушчатым парнишкой лет двадцати с непослушными короткими вихрами цвета меда. Только подойдя ближе, я рассмотрела и внимательные, мудрые глаза, и сеточку морщин в уголках. Возраст правителя я не уточняла, постеснялась как-то, но думаю, Ву годился бы мне в дедушки, если не в прадедушки.
Каких-либо правил престолонаследия у мелюзин не было – полное равенство, если так можно выразиться. Родителями Ву были простые бортники из Реталии, королевства мелюзин на юго-востоке Ондигана. Зеркало-артефакт мелюзин указало на Ву, когда тому было семнадцать. Таких зеркал, наследий Первых, у мелюзин было четыре, по одному в каждой части материка. Все крупные решения, как то трон, войны, торговые союза и так далее, принимались только посредством обращения к артефактам. Говорят, когда погибла Аолина, Ву увидел в зеркале предначертание и увел свой народ на Грозовой. Не удивлюсь, если так оно и было. До этого народ Ву уже много сотен лет подряд преследовали неудачи, но переезд спас племя – на острове заключались браки, рождались дети, и за последние восемь лет смерти были только естественными, от старости, «жизненного истощения», как называли ее двухвостые.
Кстати, я узнала, что у Лау была дочь, малышка лет трех. На мой вопрос об отце, мелюзина легкомысленно улыбнулась, а Лим шепнула мне на ухо:
— Один молодой торговец хуми. Как раз Самухун был, сама понимаешь, маски, пляски. До сих пор, бедный, ищет свою русалку каждый раз, когда приводит судно к острову.
Карисса, вопреки моим ожиданиям, оказалась пухленькой
Ву осмотрел меня своими мудрыми глазами и улыбнулся мальчишечьей улыбкой. Он принялся расспрашивать меня о моем мире, о нашем путешествии и опасностях, встреченных на пути. Карисса присела на ступеньки, ведущие к трону, и по-бабьи подперев щеку кулаком, ахала и охала. Я беседовала с королевской четой, стараясь не смотреть в угол, где стояло Зеркало-артефакт, но мелизанд сам подвел меня к нему. В отличие от Зеркала Медноволосых, оно было сделано из пластин гематита. Зеркало притягивало взгляд, но, посмотрев в него, я – с облегчением или разочарованием, не знаю, – ничего не увидела.
— Кстати, об артефактах, — сказал Ву, кивая на мое кольцо с агатом (я по странному велению сердца надела его утром). — Давно я не видел таких искусных серебряных Плетений.
— Плетений? — тупо повторила я, поднеся кольцо к глазам.
— Да, — мелизанд кивнул. — И камень наверняка из одной из корон Первых, тех самых, пропавших давным-давно. Ирэм говорил, в пути у вас разрушились все самоцветы. Одного этого камушка хватило бы на десяток повозок. Хотя, на вашем месте, я тоже не стал бы рисковать. Можно взглянуть поближе? — Ву поцокал языком. — Прекрасная древняя работа. Только самые искусные мастера умеют плести вещи из металлов: меди, серебра и золота. Как он к вам попал?
— Это… это… кольцо моей бабушки.
— О, правда? Расскажите мне о ней.
Тон Ву был таким мягким, любезным и… по-королевски требовательным, что я, про себя удивляясь тому, чем может быть интересна правящему мелизанду жизнь моих родственников, принялась рассказывать:
— Она была учительницей. Родилась перед войной… у нас была война… сирота. Всю жизнь проработала в школе. Замуж так и не вышла. Детей у нее не было.
— А вы? — удивился мелизанд.
— Я дочь ее племянницы, внебрачный ребенок. Бабушка получила надо мной опеку, когда мама… — я запнулась и замолчала.
Ву ждал. Лим смотрела на меня широко-раскрытыми глазами, а Карисса опять пригорюнилась. Наверное, они догадывались, что сейчас услышат – я всегда на этом моменте своей биографии нехорошо меняюсь в лице.
— Моя мать меня бросила. Бабушка добилась опеки, несмотря на свой возраст, – у нее ученики во всех крупных организациях, мало кто мог ей в чем-либо отказать, — я перевела на атч слова «опека» и «организации» самым, на мой взгляд, понятным образом.
— Как звали вашу бабушку? — Ву одобрительно кивнул, будто мой рассказ совпал с какими-то его ожиданиями.
— Агния Степановна, — ответила я. — Родителей своих она не помнила, а Степан – это имя солдата, вытащившего ее из-под обломков разрушенного взрывом дома во время войны.
— Какая страшная там у вас магия, — Карисса передернула плечами.
Ву подошел к зеркалу и провел пальцами по одному из гладких камней.
— Вы знаете, что Агния – это «огонь» на языке Первых?
— Да. И на одном из наших древних языков – тоже.
Ву обернулся ко мне и посмотрел чуть лукаво, из-под пшеничных бровей: