Почетные арийки
Шрифт:
Соблюдая иудейские традиции, Луи Штерн старался по субботам не выходить на улицу и тем более не работать и не водить машину. Не имея власти над временем и возможности заниматься делами, он погружался в себя, предавался размышлениям в окружении своей коллекции драгоценных книг. Эрнеста в дни Шаббата старалась поддерживать в доме спокойную атмосферу, располагающую к созерцательности. Она поручала слугам лишь самую необходимую работу и не колеблясь давала горничным выходной. Послеобеденный кофе подавали в кабинете-библиотеке с видом на парк во французском стиле с идеальным газоном, в центре которого зеркальная гладь воды отражала голубизну неба. Усевшись в кресло, Луи Штерн внимательно рассматривал стоящий на мольберте «Конный портрет герцога Бекингема» работы Рубенса, который считал шедевром своей коллекции. Эрнеста восхищалась мужем, обладавшим, по всеобщему мнению, исключительным художественным вкусом. Ее представления о прекрасном полностью совпадали с эстетическими предпочтениями любимого мужчины. Она была убеждена, что автор «В поисках утраченного времени», которого она с нежной иронией называла «мой Прустинетто», вдохновлялся им при создании образа Шарля
После кофе Эрнеста удалялась в свой будуар. Не в силах полностью соблюдать заповеди Шаббата, она устраивалась перед маленьким, отделанным слоновой костью секретером с ониксовой столешницей и погружалась в переписку, в основном связанную с искусством и литературой. Помимо увлечения эпистолярным жанром, Эрнеста была и плодовитой писательницей. С поистине прустовскими амбициями она бралась за перо и исписывала страницу за страницей в своих блокнотах. Кроме того, она страстно увлекалась рисованием, создавая утонченные карандашные портреты. В глубине души Эрнеста считала соблюдение религиозных традиций пережитком своего итальянского прошлого. Став француженкой, она полагала, что в этом новом положении ей пристало вести такой образ жизни, в котором религия отходила на второй план. Она была прагматиком и терпеть не могла фарисейства некоторых своих единоверцев, всегда стремилась постичь дух закона, а не слепо придерживаться установленных правил. Питая страсть к оккультизму и восточной философии, Эрнеста составила свой собственный духовный алфавит, в котором важнейшую роль играли таинственные символы. Звезда была знаком предопределения, который с самого раннего детства направлял ее жизнь. Именно с магическими предзнаменованиями сияющей звезды — символа божественной вечности — она связывала свою судьбу. Ее прабабушку, убитую психопатом в семейном театре, звали Стелла. Сама Эрнеста вышла замуж за Штерна — das Stern, — что означает «звезда» по-немецки. Себя она стала называть Мария Стар. Именно под этим именем она решила покорить парижские салоны. Сплетя воедино разнообразные верования, которые нашли отклик в глубине ее души, Эрнеста объединила в этом псевдониме Деву Марию и звезду Моисея — благодатную и оберегающую, но в то же время недоступную. За ее ослепительным присутствием угадывалось некое таинственное отсутствие.
Эрнеста старалась отмечать основные религиозные праздники иудейского календаря. Их церемонии были для хозяйки дома глотком свежего воздуха среди непрерывного водоворота элегантных обедов, благотворительных приемов, литературных бесед и музыкальных вечеров. Незыблемые ритуалы навевали мысли о незапамятном прошлом, о вечности иудейского неба. С годами, однако, эти празднования стали более сдержанными, а предписанные правила их проведения соблюдались уже не так тщательно. Луи, более прилежный, чем его жена, старался придерживаться хоть какого-то подобия традиции празднования еврейского Нового года Рош ха-Шана и Йом-кипура. Религиозное чувство, благодаря которому все они ощущали себя единым сплоченным кланом, постепенно угасало. Безвременная кончина дедушки и бабушки Штернов и отдаление Хиршелей лишь способствовали ослаблению религиозности теперь уже совсем небольшой семьи. Дядя Жак и тетя Софи не были приверженцами строгого соблюдения традиций. Теперь Луи и Эрнеста чувствовали некоторое давление лишь при встрече с дальними родственниками или на более официальных мероприятиях с дружественными еврейскими семьями.
В семейной памяти Штернов отпечаталось одно из празднований Песаха, еврейской Пасхи. Луи, Эрнеста и дети были приглашены в дом своих дальних родственников, которых для простоты называли просто дядей Эдгаром и тетей Маргаритой. В украшенном золотом бальном зале особняка на авеню Монтень присутствовали все члены семьи, включая бедных родственников и служащих банка Штерна. Это торжество, собравшее не менее семидесяти гостей, произвело неизгладимое впечатление на Люси и Марию-Луизу. Никакой показной пышности, просто нарядный и изобильный праздничный стол. В большом зале, тускло освещенном свечами, казалось, танцевали тени из другого времени. Луи, Эрнесту и их детей поприветствовали традиционными словами: «Каждый, кто голоден, пусть придет и ест. Каждый, кто нуждается, пусть придет и отпразднует с нами Песах». Эти слова прозвучали как магическая формула. Плечи мужчин были покрыты талитами, на головах — большие черные шляпы. Дядя Эдгар зажег одну за другой свечи серебряной меноры. Все стоявшие вокруг него ждали в почтительном молчании. Затем хозяин дома начал читать молитву Шма на иврите. Эрнеста, очарованная красотой момента, смотрела на дочерей, а Люси и Мария-Луиза ощутили единение с поколениями предков. Это было новое для них чувство, которое выражалось не в вынужденном подчинении культу, а в незримой связи, сопричастности, которая проникала в самое сердце. За большим столом шел ритуал Седера, позволяющий детям Израиля заново пережить внезапное обретение свободы после долгих
Не догадывались они и о том, что много лет спустя, уже на закате жизни, их судьбы окажутся неразрывно переплетены. Память об этом необыкновенном вечере померкнет, как давний сон. Большинство гостей, собравшихся в тот день на праздник Песаха, уже давно превратятся в призраков ушедшего прошлого. Пережив безвозвратную утрату своего беззаботного мира, Люси, Мария-Луиза и Сюзанна встретятся с бурей, готовой разрушить их жизнь. В одиночку сражаясь с невидимыми демонами, каждая из них сможет полагаться только на саму себя. Надвигается страшная катастрофа. Бесконечная ночь, которая заставит их содрогнуться всем своим существом.
В 1900 году, в самый разгар лета, ознаменованного проведением Всемирной выставки, на которую съехались тысячи посетителей из Франции и других стран, Мария-Луиза готовилась соединить свою судьбу с маркизом Луи де Шасслу-Лоба. Поскольку невеста исповедовала иудаизм, церемония бракосочетания не включала в себя традиционное таинство венчания. Для обмена клятвами будущие супруги выбрали популярную в светском обществе церковь Сен-Пьер-де-Шайо. Несколько месяцев назад Луи Штерн умер от болезни легких, и его вдова была в глубоком трауре, поэтому было решено пригласить лишь самых близких родственников. Кроме того, в пользу скромной церемонии говорила и разница в вероисповедании двух семей, а также бесконечная череда событий, связанных с делом Дрейфуса [3] . Юная невеста была на шестнадцать лет моложе стоящего рядом с ней мужчины в самом расцвете сил. Не будучи красавцем, он имел правильные черты лица и сумел произвести впечатление на неискушенную невесту. Мария-Луиза познакомилась с ним на одном из многолюдных приемов в особняке Штернов. Под бдительным присмотром Эрнесты девушка садилась за фортепиано и вместе со своим женихом напевала незатейливые романсы, создавая между ними некое подобие близости. А в последний визит маркиза, за несколько дней до свадьбы, во время прогулки по саду им удалось разрушить ту непробиваемую стену, которую воздвигли между ними приличия. Из-за тяжелых штор из дамасского бархата, украшавших высокие французские окна, за ними следила мать невесты. Ее сияющие глаза наблюдали за происходящим через лорнет с длинной перламутровой ручкой. На дальнем берегу пруда, в тени старого бука, будущий муж взял девушку за руку.
3
Дело Дрейфуса — крупный политический скандал, разразившийся во Франции на рубеже XIX–XX веков в связи с арестом капитана Альфреда Дрейфуса, еврея по происхождению, обвиненного в шпионаже в пользу Германии. Осужденный по сфабрикованному делу, Дрейфус стал жертвой антисемитских настроений французских военных кругов. Судебный процесс расколол французское общество на «дрейфусаров» и «антидрейфусаров» — защитников и противников капитана. Благодаря широкой кампании в либеральной республиканской прессе первым удалось добиться пересмотра дела и снятия с Дрейфуса всех обвинений.
— Любите меня, лучшего подарка мне не надо, — нетерпеливо говорил он, отодвигая презент, который она протягивала ему.
Пылая до сих пор сдерживаемой страстью, он не скрывал своего желания поскорее увидеть ее снова. Затем он предался воспоминаниям. В ответ она что-то бормотала, смущенно улыбаясь. В ее вздохах и взглядах, которые она бросала на него украдкой, он увидел нежданное и трогательное свидетельство ее привязанности.
Когда маркиз ушел, Эрнеста попыталась выяснить, о чем думает Мария-Луиза.
— У вас какой-то отсутствующий вид, дочь моя, — с упреком сказала она.
— Я не люблю Луи, — ответила Мария-Луиза после некоторого молчания.
— Что вы такое говорите? Что вы вообще об этом знаете? — рассердилась ее мать. — Что ж, если ваш брак с маркизом будет заключен не по любви, значит, вы выйдете за него по расчету. Такие союзы часто оказываются самыми прочными.
Она привела массу примеров, рассказала о своем собственном браке и продолжила:
— Вам очень повезло, что вы не влюблены. Поверьте, дитя мое, это гарантия счастья.
— Дело не только в этом, — пробормотала Мария-Луиза.
— А в чем еще? Расскажите мне. Кто, как не мать, способен понять, что на сердце у ее ребенка.
— Вы прекрасно знаете… Я не католичка, люди будут смеяться надо мной.
— Не придумывайте! Браки между евреями и христианами заключаются все чаще. Поначалу было много шума, но теперь это происходит повсеместно, даже в лучших семьях. Герцог Грамон подал всем пример. Он женился на одной девушке из семьи Ротшильд, принц Ваграмский — на другой. Графиня Фитц-Джеймс, герцогиня Риволи и принцесса Монако тоже еврейки. К счастью для вас, такие союзы уже стали доброй традицией, так что ваш совершенно французский брак ждет прекрасное будущее.
Однако в глазах Марии-Луизы все еще присутствовал страх. Эрнеста, зная, какие аргументы следует использовать, чтобы добиться своего, взяла дочь за руку и, погладив ее по голове, заговорила мягким, ободряющим голосом:
— Этот титул подарит вам ключ от того сказочного мира, о котором вы так мечтаете. Он откроет перед вами все двери и окончательно утвердит вас в глазах общества. Вас будут принимать в самых прекрасных дворцах, под потолками, украшенными позолотой. Вот он, этот волшебный ключ, прямо перед вами. Все, что от вас требуется, — это протянуть руку и взять его, а после — бережно хранить. И тогда больше не будет возврата к прежней жизни, вы будете радоваться каждому новому дню.