Почетный караул
Шрифт:
Генерал Николс аккуратно положил сигарету в пепельницу на дверце, устремил взгляд на проносящийся мимо сосновый лес, пронизанный солнцем, и сказал:
— Мне кажется, Старик думает поручить Нюду авиацию поддержки при вторжении на Японские острова, когда и если это произойдет. Что будет даже изящно. Американская авиация не откажется получить свою долю того, что подразумевает фраза «Я вернусь!» — Он перевел взгляд с проносящихся мимо сосен на полковника Росса. — Сперва отзывать Нюда домой в этом году не предполагалось. Нюд достаточно весомо доказал в Северной Африке, что лучшего руководителя широкомасштабными операциями истребителей у нас нет. Истребителям предстояла важнейшая задача… и предстоит. Вы догадываетесь какая. В ближайшие месяцы мы получим усовершенствованные самолеты и будем сопровождать бомбардировщики
— Ничего, — сказал полковник Росс. — Нюд о себе почти не говорит, генерал. Конечно, все знают, чего он добился в Африке. Кое-что об этом он мне говорил, но и только.
Генерал Николс сказал:
— Нюд получил вторую звезду, был отозван из Африки незадолго до завершения операции и отправлен в Англию. Затем Старик передумал. И мне кажется, я знаю почему. Нюд требовал, чтобы ему самому было разрешено летать в сопровождении. И в Африке он, знаете ли, все время это проделывал. Разумеется, некоторые операции ему нужно было наблюдать воочию, ну и, что сам командующий летит в сопровождении, было полезно для поддержания боевого духа, особенно в первые дни, но Нюд прямо-таки не вылезал из-за штурвала. Ему словно бы это просто нравилось. Старик не желал, чтобы он вот так же летал и над Германией. Нам нельзя допустить потерю всего, что знает Нюд, ради того, чтобы он узнал чуть больше. Слишком велика ставка при неоправданно большом риске. И в любом случае если Старик что-то сказал, то все. Поверьте мне, спорить с ним вы не будете.
Генерал Николс перевел дух. Он сказал:
— И потому представилось разумным забрать Нюда домой, перестать вести войну только его руками, дать ему поостыть. К тому же для АБДИПа здесь в Оканаре был необходим как раз такой человек. Уж кто-кто, а Нюд досконально знает, чего требуют боевые действия, и потому все очень мило согласовывалось. Я знаю, Старик беседовал с Нюдом, и Нюд остался доволен. Видимо, идея заключается в том, чтобы Нюд затаился, пока мы не высадимся в Европе, а тогда отправить его в тактическую воздушную армию, но не на командную должность, а просто понаблюдать, во что выливается сотрудничество воздух — земля. Едва мы вступаем в Германию, Нюда тут же забирают домой — заняться истребителями для Японии. Вот что, по-моему, зреет, судья. Или может зреть.
— Да-да, — сказал полковник Росс.
Напряжение, с которым он слушал, на миг сменилось раздумьем. Следует ли все это тоже принять за простую констатацию фактов, без намека на подкуп или угрозу? Однако он не стал размышлять над этой загадкой — если загадкой, — а сосредоточился на чем-то словно бы побочном, лежащем вне этой линии мыслей или скрытом за ней, но неотъемлемо связанном с другой линией, с постоянной неизбывной заботой, которая в сознание допускалась редко, но все время подслушивала у его порога, выхватывая все, чем могла воспользоваться. И теперь эта неизбывная забота уцепилась за мимоходом оброненные слова генерала Николса «едва мы вступаем в Германию». И радостно воспрянула, открыв себя и в своей радости выдав, что на протяжении разговора выхватила не одно только это.
Подслушивающая забота услышала и затрепетала, когда генерал Николс упомянул свое сомнение, что высокое начальство в Квебеке намерено использовать авиацию наилучшим образом. Она услышала и испуганно съежилась, когда генерал Николс объявил, что тем не менее это будет сделано любой ценой. Когда она узнала, что истребители вскоре начнут сопровождать бомбардировщики до самой цели, ее бросило в жар и в холод: с одной стороны, новая гарантия безопасности, а с другой — ужасающая опасность, сопряженная с этим решением. И вот теперь она услышала, что в Квебеке и в Вашингтоне среди посвященных сомнений не было, не было никаких «если». А уж они должны знать. И раз никаких серьезных возражений они не находят, значит, слава Богу, дело у нас идет на лад. Опознанная мысль на мгновение воплотилась в зрительный образ: его сын Джимми в такой беззащитной на вид, ничем
— Значит, они вызвали Нюда домой для отдыха. Они считают, что у него для этого есть все, что требуется? — спросил полковник Росс.
— Иначе они считать не могут, судья, — сказал генерал Николс. — Я ни разу не слышал, чтобы это формулировалось официально, но из практики мне известно, что по-настоящему отдыхают во внутренней зоне только те, для кого не находится полезного применения. Нюд здесь полезен — крупный административный пост, и это должно быть полезно ему. Нюд знает, что его не перевели на запасной путь, не положили на полку. Все это служит главной цели. Не думаю, чтобы хоть кто-нибудь — включая и самого Нюда — считал его администратором. И из него вовсе не хотят сделать администратора. Однако ему необходим опыт, которого можно набраться, решая непрерывно сыплющиеся на тебя проблемы, подбирая именно таких людей, какие могут наиболее успешно с ними справиться. Умение абсолютно необходимое, чтобы руководить таким большим соединением, как все воздушные силы. У Старика зоркий глаз. Нюд будет полезен для АБДИПа, а АБДИП — для Нюда.
— Его жена и моя жена, — сказал полковник Росс, — считают, что было бы чудесно, если бы ему дали несколько недель отпуска, чтобы он мог уехать куда-нибудь и ничего не делать. Они думают, что Вашингтон, если вы рекомендуете это, даст свое согласие.
— Судья, — сказал генерал Николс, — подобная рекомендация ни к чему хорошему не приведет. Нюду требуется отпуск? Ему надо бы на несколько недель уехать куда-нибудь? Они захотят узнать причину. Не забывайте, забот и неприятностей у Вашингтона выше головы — хотя в действующей армии, я знаю, в это никто не верит. И добавочных неприятностей они не потерпят. Они даже способны выйти из равновесия, хотя Старик, правда, этого не допустит. Никому не дозволено становиться источником новых забот. Примером служит полковник Вудман. Его, как вы знаете, собирались убрать. Пожалуй, можно сказать, что на него сыпались и сыпались всякие мелкие неприятности, и он позволил себе выйти из равновесия. Селлерс относительно не так уж важен, и штаб командования прикрывал Вудмана от Вашингтона, но до тех пор, пока Вудман не нарушил субординации. Короче говоря, они не любят узнавать, что кому-то нужен отдых. В их сфере это всегда скверная вещь.
— Но ведь еще более скверно, когда кто-нибудь вроде Вудмана всаживает себе пулю в лоб, — сказал полковник Росс.
— Если бы Старику доложили о Вудмане, он уже давно бы освободил его от должности, — сказал генерал Николс. — Но докладывать ему все невозможно — для этого никаких суток не хватит. А потому другим приходится брать на себя ответственность, решая, что ему необходимо доложить, а что не нужно, или, может быть, даже никак не следует.
— Это я понимаю, — сказал полковник Росс.
— Да, конечно. Ну так двое-трое взяли на себя ответственность в деле с Вудманом. Они знали, стоит Старику узнать, что Вудман позволил мелочам одолеть себя, с Вудманом будет кончено. Сейчас времени отдыхать нет. Каждый должен сам справляться и держаться любой ценой. Немножко напоминает наш принцип обучения летчиков. Мы об этом помалкиваем, но вы знаете и я знаю, что много лучше и экономичнее навалить на мальчика все сразу, заставить его жать на всю катушку. Если на то пошло, лучше дать ему разбиться в учебном самолете здесь, дома, чем нянчить его, чтобы он разбил истребитель на фронте.
Машина приближалась к перекрестку, где дорога с территории выходила на шоссе в Оканару за аэродромом и базой. По шоссе грузно двигался к перекрестку кран на гусеничном ходу с длинной стрелой. Первым его увидел полковник Росс, и почти сразу же — шофер. Он наклонился и включил сирену штабной машины. Кран остановился, покачивая стрелой, и они повернули на север, опередив его.
Полковник Росс нахмурился и инстинктивно потянулся отодвинуть стекло, отделявшее его от шофера. Мощные гусеницы тяжелого крана ломали покрытие шоссе, и, уж конечно, управление шоссейных дорог штата этого им не спустит.