Почетный караул

Коззенс Джеймс Гулд

Миссис Росс сказала:

— Им бы следовало всем рваться! По-моему, если человек достаточно хорош, чтобы стать офицером, он достаточно хорош и для офицерского клуба. Я не понимаю, как он может быть хорош для одного и нехорош для другого!

Полковник Росс сказал:

— Ты поймешь, если попробуешь считаться с условием нашего существования, а не со своей теорией. Вот так он может быть хорош для одного, но не для другого. Исходя из понятий справедливости и порядочности, а также учитывая нынешний политический курс, военное министерство решило предоставить цветным возможность получать офицерские звания. В ВВС их у нас около тысячи. И в ВВС у нас около трехсот тысяч белых офицеров. Определенная часть этих последних,

не знаю точно какая, но пропорционально несравненно превосходящая общее число цветных офицеров и в своей многочисленности абсолютно неуправляемая, неколебимо убеждена, что черномазый — это черномазый. И вне службы они не желают иметь с ним ничего общего. Таково их твердое решение, воспитанное в них с первых сознательных минут, переданное им готовым, санкционированное практикой и личными интересами. Я не утверждаю, что изменить его невозможно или что оно не изменится, но произойдет это не сегодня, и не завтра, и не на будущей неделе. Человек не может по желанию увидеть то, чего он увидеть не может.

— Это возмутительно! — сказала миссис Росс. — Не сомневаюсь, что наберется много невежественных и предубежденных молодых олухов, вроде подполковника Каррикера, которые считают именно так. Но, конечно же, должно быть еще больше других — причем значительное большинство, — кто считает, что негр — человек, кто хочет, чтобы с негром обходились справедливо. Почему желание большинства не играет роли?

— Каррикер, насколько мне известно, от таких предубеждений полностью свободен. Я соприкасался с ним достаточно часто и не думаю, что для него имеет хоть малейшее значение, с кем он общается вне службы. Пусть расовые предрассудки низменны и инфантильны. Но это форма общественного сознания. А Бенни ни до какой формы общественного сознания не дорос. Бенни, как однажды сказал мне Нюд, — это Бенни. Моя дорогая, ты все еще исходишь из теории. Желание большинства, бесспорно, играет огромную роль. Возможно, твое значительное большинство действительно считает негра человеком. Но, добавляя, что оно хочет, чтобы с негром обращались справедливо, ты впадаешь в ошибку. Это не условие существования. Условие же заключается в том, что значительное большинство не против того, чтобы с ним обращались справедливо, — а это совсем другое дело. Значительное большинство не хочет, чтобы негр женился на их сестре. Значительное большинство не хочет оскорблять или угнетать его, но значительное большинство в целом относится к нему пренебрежительно. Оно просто сыто по горло цветной прислугой.

Миссис Росс сказала:

— Если бы у меня работала белая девушка и была бы ленивой и ненадежной грязнухой, я бы и к ней относилась точно так же. И сыта я Зиннией по горло никак не потому, что она родилась цветной.

— Не в том суть, моя дорогая. В твоих словах заключался вывод. В самом их выборе. Твой опыт и наблюдения, утверждала ты, убедили тебя, что цветная прислуга почти без исключения ленива, ненадежна и грязна…

— По-моему, на это есть причины…

— Причины есть на все, — нравоучительно сказал полковник Росс. — И часто очень интересные. Выяснение их расширяет наш кругозор. Они могут вызвать у нас негодование или сострадание. И складываются в афоризм: если бы все обстояло по-другому, все могло бы быть другим. Но все обстоит не по-другому, а так, как обстоит. И исходить нам приходится из этого…

— Что там такое? — перебила миссис Росс.

— Кажется, кто-то в холле, — сказал полковник Росс. — Может быть, Зинния восстала с ложа страданий и явилась служить тебе. Или мой шофер, но он бы предварительно позвонил.

— Зинния вошла бы с черного хода, — сказала миссис Росс, — Сэл позвонила бы. Пойди взгляни, что там? Звуки какие-то странные!

Полковник Росс встал и вышел в дверь буфетной. Дверь в холл была открыта, и в затененном его конце он увидел затененную сетчатую дверь, а в ней — палящий прямоугольник солнца

на тропической листве, над которой за ложбиной розовела выцветшая штукатурка отеля «Олеандровая башня». В холле никого не оказалось.

Внезапно вновь послышался звук, напоминавший легкие, но неуверенные шаги, словно шедший с трудом передвигал ноги.

— Кто тут? — сказал полковник Росс.

Ответа не было. Из столовой справа донеслось постукивание, а затем по полу чиркнули ножки стула. Полковник Росс направился к двери столовой и открыл ее.

Стул во главе стола был отодвинут. На нем, уцепившись одной рукой за край стола, а другую прижимая ко лбу, сидела миссис Бил. Она дернула головой, отбрасывая свисающие на лицо волосы.

— Это надо же! — сказала она. — Привет, Норм, откуда вы взялись?

Она попыталась встать, но пальцы скользнули по краю стола, и она ударилась локтем.

— Ой! — сказала она, сжимая локоть. — Больно! Погодите немножко, а?

Полковник Росс притворил за собой дверь.

Миссис Бил сказала:

— Все хорошо, Норм. Я просто нализалась. Садитесь. Давайте посидим немножко. Я хочу с вами поговорить. Кора скоро займется своими волосами. Но немножко погодя. — Она взяла левую руку в правую, аккуратно ее повернула и поглядела на часики на левом запястье. — Через минуточку, — сказала она. — А где Нюд, вы не знаете, держу пари.

Полковник Росс отодвинул стул и сел.

— Где вы были, Сэл? — сказал он.

— Нигде, — сказала миссис Бил. — У себя дома. Я немножко выпила. А! Вы думаете, меня кто-то видел! Никто меня не видел. Я прошла между кустами. Чуть на змею не наступила. На коралловую змею.

— Неужели? — сказал полковник Росс.

— Да нет же, дурачок! — сказала миссис Бил. — Это я так. А где Нюд, вы не знаете, держу пари.

— Где он?

— Вы мне ничего не говорите, — сказала миссис Бил. — Так зачем мне вам говорить? А я знаю.

— Как вы узнали, Сэл?

— Очень просто, — сказала миссис Бил. — Заставила их спросить у Дэнни. — Она поднесла ко рту сжатый кулак и вцепилась зубами в согнутый сустав. — Он-то знал.

— Кто спросил Дэнни? — сказал полковник Росс. — Полковник Моубри?

— Нет, — сказала миссис Бил. — Кто с ним станет разговаривать? — Она умолкла, покусывая сустав.

Полковник Росс сказал:

— Откуда вы взяли виски, Сэл?

— Из бутылки, дурачок, — сказала миссис Бил. — Из большущей поганой бутылки шотландского виски. Я ее всю выпила. Все, что в ней оставалось. Вчера из нее наливали этому, как его там?.. мистеру Буллену, и тому, с камерой. А я ее увидела и подумала: «Не выпить ли глоточек? Подзарядишься, подбодришься!» — Она хихикнула. — Никого нет, — сказала она. — У Диндж сегодня выходной. Малыш в садике. Нюд в Чечотре. Никого кроме меня. Я себя чувствую дивно.

— Чечотр? — сказал полковник Росс. — Демонстрационный район? Когда Нюд собирается вернуться?

— А я откуда знаю? — Миссис Бил покачнулась и выпрямилась. — Спросите у Бенни. Чего вы ждете? Бенни знает все! Он знает, куда ходит Дэнни. Бенни узнал. Бенни сказал… — Побелев, она умолкла и судорожно сглотнула.

— Сэл, вам дурно? — сказал полковник Росс.

— Да, — сказала она с трудом. — Меня сейчас вырвет. Отойдите! Уйдите! Вырвет сейчас…

Полковник Росс встал. Из кухни донесся голос миссис Росс:

— Норман! Где ты? Норман…

— Ничего, Сэл, — сказал он ласково. — Давайте.

Он вышел за дверь. В буфетной он столкнулся с миссис Росс. Она сказала:

— Норман, куда ты…

— Это Сэл, — сказал он. — Ее тошнит.

— Сэл? Тошнит? О чем ты говоришь?

— О том, что ее рвет. Или ты не слышишь?

Миссис Росс попыталась его отодвинуть и сказала с тревогой:

— Норман! Она что-нибудь приняла? Что она сказала? Немедленно вызови доктора…

— Нет-нет, — сказал полковник Росс. — Она пила только виски. Шотландское, по ее словам, и много.