Почетный караул
Шрифт:
Мисс Канди сказала:
— Он пишет про этого человека: «Бдительная подлость духа, стойкая верность глупости, воспитанная тридцатью годами службы в армии, сделали его идеальным кандидатом в генералы». — Она хихикнула. — Как он не боится, что это попадется на глаза генералу Билу или кому-нибудь еще? А что значит — бдительная подлость?
— Это значит «осторожная», «осмотрительная», — сказал Натаниел Хикс. — Сначала хорошенько погляди по сторонам, а потом уж делай.
— A-а! Ну все равно, по-моему, это очень хороший рассказ.
— По нас не судите, — сказал капитан Дачмин. — Мы с капитаном Хиксом кончали Школы Джентльменов. У капитана Хикса только и было, что не клевать носом во время интереснейших лекций о принципах управления и половой гигиене, пока не наступало время облачиться в белоснежные одежды и идти нализаться в нижнем баре «Кромвеля», отеля для избранных. И что они делали в этих отелях! Вот где самый ужас и был. Мой деловой инстинкт весь исстрадался. Ну, теперь вы осведомлены не меньше меня. Но вы, кажется, сказали, что не поняли заглавия рассказа, который лейтенант бережливо печатает за счет ВВС?
Мисс Канди перевернула кипу страниц.
— «Мы домой с переворотом». Не понимаю.
— Просто вы не знаете этой песни, — сказал капитан Дачмин и, сияя улыбкой, пропел: — «День счастливый настает, деньги получай, пилот!..» Да, сержант! Чем мы можем вам помочь?
— Я ищу капитана Хикса, сэр…
— А, Милт! — сказал Натаниел Хикс. — Входите. Только вы напрасно затруднялись. Я же предупредил Боудри, что мы сами придем. Уайли вот-вот явится. Я заходил к нему, но он уже ушел завтракать. Милтон Маккейб, Кларенс Дачмин.
— Красавица в углу — мисс Канди; но руками не трогать, — сказал капитан Дачмин. — А пентюх у вас за спиной — лейтенант Эдселл, который сейчас получит выволочку, как выражаются в штабной канцелярии, за опоздание на одиннадцать минут. Мистер, можно я вас потрогаю?
Лейтенант Эдселл сказал:
— Фига вам, капитан. Привет, Милт. Что у тебя тут?
Сержант Маккейб сжимал под мышкой широкую, но легкую чертежную доску с раздвижным упором, так что ее можно было установить на столе под любым углом. Он прислонил доску к столу Натаниела Хикса и положил на стол пенал. По его узкому смуглому лицу скользнула терпеливая улыбка.
— Я решил посмотреть, нельзя ли заняться этим тут, — сказал он. — У нас там полно плотников и всяких строителей. Никто не знает почему. Они воздвигают что-то вроде ипподрома с препятствиями. То, что вам требуется, я могу вчерне набросать тут, а потом взять с собой и закончить, когда они унесут стремянки из моего закутка.
— А чем ты занимаешься? — сказал лейтенант Эдселл.
— Что это, Нат? Диаграммы летного строя?
— Господи Боже мой! — сказал лейтенант Эдселл, сочувственно глядя на сержанта Маккейба. — Забирают одного из лучших художников Соединенных
Сержант Маккейб смутился от такой прямолинейной хвалы. Или от ее категоричности:
— Спасибо на добром слове, Джим, но…
— Нет, нет, — сказал капитан Дачмин. — Только не благодарите, лейтенант! Вы все испортите. Не упустите счастливого случая осознать, что армейская психология, кроме того, забирает одного из лучших писателей Соединенных Штатов и принуждает его составлять отчеты по особым проектам. И он с радостью сочтет, что вы квиты. Верно, лейтенант?
Сержант Маккейб, еще больше смутившись, сказал:
— Я ж не жалуюсь. У меня все хорошо. Майор Боудри обошелся со мной очень порядочно. Устроил так, что я могу жить не в казарме, а вне территории, и я теперь нашел квартиру, где могу работать по вечерам.
— Чудесно, а? — сказал лейтенант Эдселл. Он сел за свой стол. — Тебе нравится, что бывший вице-президент второразрядного рекламного агентства, ведавший художественными календарями, решает, что вам делать, а чего не делать? Черт-те какая милость! Он, видите ли, разрешает тебе жить не на территории! Очень, очень благородно с его стороны!
— Но ведь его никто не заставлял, — сказал сержант Маккейб. — Я не жалуюсь. Раз тебя призвали, значит, призвали, и угодить можно было в места куда хуже…
Капитан Дачмин сказал:
— Учтите, шеф, среди моих лучших друзей немало вицепрезидентов рекламных агентств. Неужто вы не видите, как больно ранят меня ваши презрительные отзывы о них? Да и в любом случае, как, по-вашему, нам, грубым дельцам, понравилось бы, если бы нами помыкали типичные эстеты, выпеченные из более изысканной глины? Да здравствует революция!
— Ха! — сказал лейтенант Эдселл. — Пусть сэр Джон Фальстаф будет отнесен на корабли! — Он взял телефонную трубку и сказал в нее: — Город. Послушайте, у меня нет справочника. Соедините меня с железнодорожной станцией, хорошо?
— Но ты не покидаешь нас, надеюсь? — сказал капитан Дачмин. — Не отправляешься в долгий-долгий путь?
Лейтенант Эдселл сказал:
— Мне надо узнать, насколько опаздывает утренний поезд. Я бы хотел встретить его, если ты не против.
— Я-то не против. Но вот глава отдела У. У. Уитни, ваш начальник, он как к этому относится? Он не против?
— А он и не узнает. Ты меня покроешь.
— Ошибаешься! — сказал капитан Дачмин. — С минуты на минуту я взмою в небеса, как только лейтенант Петти наловит полную клетку голубей. И вернусь лишь на парад во второй половине дня.
— Лейтенант Эдселл! — сказала мисс Канди. — И майор Уитни, и капи… майор Паунд сейчас на совещании у полковника Култарда. А замещает его капитан Хикс.
— Да ничего подобного, — сказал Натаниел Хикс. — Капитан Хикс здесь ни при чем.
— Майор Уитни сказал, что замещать его будете вы.