Почти цивилизованный Восток
Шрифт:
Глава 28 Где все заканчивается хорошо или почти
Глава 28 Где все заканчивается хорошо или почти
Эва знала совершенно точно, что… что никогда не будет прежней. Собой. И еще что, если даже вернется она домой, то не совсем, не целиком. Что какая-то часть её так и останется на сцене.
Когда за ней пришли, первым желанием было закричать.
И забиться в угол.
Сжаться, закрыв голову руками. Притвориться сумасшедшей, чтобы…
Она поднялась. А мальчик
– Думай о месть, - посоветовал он.
Думать.
О мести.
Кому? Стефано? Что с ним стало? Свидится ли Эва с ним хоть когда-нибудь? А если да, то… то что она сделает? Вырежет сердце? Глупость какая…
Полицейского позовет?
Скорее уж, но… но что тому рассказать? Что её похитили? Продали? И…
В коридоре темно и пахнет цветами. Запах резкий, неприятный, а сквозь него пробивается другой гнилостный аромат. Как будто… как будто сам дом болен.
– Давай, шевелись, - Кэти здесь и заметно нервничает, оттого потеет. И вонь её тела мешается с другими запахами.
До тошноты.
Или вот ей мстить? Как? Отцу пожаловаться… если выйдет добраться до отца. Но не скажет ли он, что Эва сама виновата? Да и… не было у нее ненависти к Кэти. Такой, чтобы хотелось вырезать сердце.
– Волосья… не забудь волосья. Потянешь и сама выпадет. Они рассыплются… про долг помни.
– Помню, - улыбка вышла кривой.
Про долг.
Ей всегда говорили, что на ней есть долг. Перед родителями. Перед предками. Перед обществом. С самого рождения. И день ото дня этих долгов, возникших из ниоткуда, прибавлялось.
– Эванора, ты должна помнить… - резкий голос гувернантки вызывал желание сгорбиться, но тонкий хлыст тотчас ударил по плечам. – Помнить, что девушка твоего происхождения должна двигаться неспешно. И следить за осанкой.
Еще удар.
Она была очень злой, сухопарая мисс Нисвуд. Но совершенно незаменимой, если верить матушке. Ведь у матушки столько дел, а она, Эва совершенно необучаема. И с нею надо построже. Иначе она совершенно точно забудет о том, что должна делать девушка благородного происхождения.
Ступеньки.
Высокие. Прикрытые ковром. И неодинаковые. Эва едва не падает. И Кэти шипит от злости.
– Не хватало еще, чтобы ты себе рожу расшибла. И не вздумай реветь.
Могла бы не предупреждать.
Мисс Нисвуд терпеть не могла слез. И стоило уронить хоть одну, и наказание становилось строже. А жаловаться… матушка совершенно точно знала, что Эва просто слабая. И бестолковая. И сама во всем виновата. В этом вот тоже… за такое мисс Нисвуд совершенно точно заперла бы её в кладовой на неделю. Или на две.
Эва была бы согласна.
– Иди, - её толкнули в спину, куда-то туда, где был свет. Такой яркий и вездесущий, что Эва ослепла. А потом
Слышала.
Не понимала.
Она… она почувствовала вдруг, что совершенно одна. Здесь. В пятне света. А за гранью его, близко, но скрываясь за пологом темноты, сидят люди.
Много людей.
Много-много людей, которые сейчас смотрят на Эву. И… и что видят?
Полупрозрачную рубашку, до того короткую, что не понятно, зачем она вообще такая нужна. И Эва поспешно обняла себя, прикрываясь… не получится.
Она тряхнула головой, и деревянная палочка, которой скрепили волосы, выпала, и те рассыпались, словно желая защитить себя.
Леди Годива…
Какая из нее… она читала эту историю. А мисс Нисвуд узнала и разозлилась, потому что девушки из благородной семьи не должны читать подобное. И взялась за хлыст. Пальцы потом долго болели, а Эву еще и наказали за испортившийся почерк.
Может… может, права Тори?
Может, она как раз-то все сделала правильно? Ушла туда, где никто и никогда не обидит? Где все её любят? Где сам мир подчиняется только её желаниям? И… Эва тоже может.
Даже сейчас.
Всего-то надо закрыть глаза и представить себе…
Нет.
Она опустила руки. И спину выпрямила. Плечи… живот втянуть без корсета не получилось, но и пусть. Главное, подбородок выше. И смотреть на тех, кто прячутся… это не она виновата.
Виновата, конечно.
В глупости. И в доверчивости. В том, что решила, будто настоящая любовь бывает не только в книгах. Но они… они ведь – совсем другое. Они пришли сюда покупать.
Живого человека.
Зная, что это незаконно, что… что она здесь не по своей воле. Так кто они такие? И какое право имеют судить о ней?!
Она стояла.
Смотрела.
И… и все равно не слушала, только в какой-то момент руки коснулись.
– Идем, - сказала Кэти предовольным голосом. И стало быть, удалось выручить за Эву… сколько? Вдруг стало интересно, а и вправду, сколько она стоит-то? – Давай, давай… перерыва… ишь ты, не думала, что они так… дурак был твой, продешевил крепко. Сейчас, небось, все локти изгрыз бы себе. И пущай. На.
На плечи набросили шаль.
– Выпить хочешь?
– Д-да, - Эва никогда раньше не пила. А в том, что предлагают ей не воду, она не сомневалась.
– Много не дам, - Кэти протянула флягу, из которой шибало чем-то… резким, неприятным. Но Эва сделала глоток. – Сейчас благородные порешат, кто за тебя больше положит… но и так хорошо вышло. Ты… не обижайся, ежели чего.
Жидкость обожгла горло, и Эва закашлялась. Флягу отняли, и еще по спине постучали этак с сочувствием.
– Сейчас согреешься. Самое оно.