Почти идеальная жизнь
Шрифт:
Мак потер лоб.
– Фитц, мне нужна услуга. Большая.
Глава 6
Наши дни
Двадцать минут спустя Мак остановился перед домом Фитца в историческом районе Окли и выключил двигатель. Бросив взгляд на крыльцо, Мак различил Фитца, выглядывающего из-за занавески в гостиной. Поняв, что его заметили, он скрылся.
Райли не заметила. Она смотрела на свои руки, сложенные на коленях.
– Вы живете
– Нет, я живу в Оук-Хилл. Это вверх по Камелия-авеню.
– Вы не хотите везти меня к себе домой?
Он помассировал пальцами висок. Голова заболела где-то по дороге.
– Моя жена…
– Я понимаю. Никто в вашем мире не знает обо мне.
Мак сжал руль до боли в суставах.
– Мне просто нужно время объяснить кое-что. Эди… – Он тихо вздохнул. – Мне надо поговорить с ней. Наедине.
Райли кивнула. Провела ладонью по животу.
– Если ночью возникнут трудности, жена Фитца, Синтия, сможет тебе помочь.
– Не волнуйтесь, я не рожу сегодня. Я всего лишь на шестом месяце.
– Я просто имею в виду, что она подходящий человек, чтобы поговорить. Она психолог.
Синтия работала в Женском центре побережья, некоммерческой организации, которая предоставляла ведение беременности и обучение молодым или социально незащищенным женщинам. Ирония не ускользнула от Мака.
– О, прекрасно. Вот только расспросов о моих проблемах мне не хватало.
– Она не станет этого делать. Она не такой психолог.
– Неважно, – устало прошептала Райли.
Она вздохнула в повисшей в машине тишине. Мак знал, что Фитц вряд ли сможет долго сдерживать свое любопытство, но при этом ему не хотелось оставлять ее в спешке.
Звонок телефона Райли испугал их обоих. Он лежал на сиденье рядом с ней экраном вверх. На экране высветилось «Декс» вместе с фото молодого человека с крупными мускулистыми руками, обнимающими Райли, которая хохотала, закрыв глаза.
– Тебе не надо ответить? – спросил Мак, когда она не пошевелилась.
Она покачала головой и отключила телефон.
– У вас есть фотографии ваших детей?
– Моих детей? Да. Конечно. – Он достал телефон и открыл галерею. Пролистал, чтобы найти хорошее фото с обоими детьми, и протянул телефон Райли. – Это с Пасхи в этом году. В нашей церкви.
Она взяла телефон и поднесла к лицу.
Забавно, что фото не показывают всей истории. Пасхальное утро выдалось дурацким. Оба ребенка проснулись недовольными, несмотря на торжество Воскресения Христова и пасхальные корзинки, которые Эди наполнила шоколадками и безделушками. Томас не хотел надевать новую рубашку, которую ему купила Эди, а Эйвери не устраивали волосы. Жесткая ткань и слишком большая влажность, определенно, стали криптонитом для их детей. В результате в церковь все четверо приехали раздраженными и смурными, что, если честно, частенько бывало с ними по утрам в воскресенье.
Однако во время службы что-то изменилось. Может, дело было во вдохновляющей музыке или проповеди, но когда она закончилась, оба ребенка – не говоря уже о них с Эди – выглядели веселее. Колючие воротнички, неидеальные прически и утренняя ругань были забыты. Он сфотографировал детей сидящими вместе на лавочке
Это было красивое фото, с тех пор Мак часто открывал его и смотрел. Но теперь он видел его глазами Райли. Такие счастливые, окруженные любовью дети. Фото, сделанное гордым, обожающим отцом. Он мало знал – ничего – о жизни Райли до сегодняшнего дня, но что-то подсказывало ему, что у нее было мало подобных снимков.
Райли смотрела на экран, а когда он погас, провела по нему пальцем.
– Сколько им лет?
– Томасу одиннадцать. Он в шестом классе. Эйвери четырнадцать. Девятый класс.
– А их мама? Можно мне увидеть ее?
– Конечно.
Он пролистал фотографии и нашел одну, сделанную в прошлые выходные. Шел дождь, и Эди читала на задней веранде. Она не видела, как Мак достал телефон, так что он поймал ее наиболее расслабленной, с волосами, собранными в пучок, откинувшуюся на подушки, упираясь ступней в подлокотник дивана. Это напомнило ему прежние времена, когда жизнь еще не затянула их и они не приняли на себя роли, которые были обязаны играть.
– Она совсем не похожа на маму.
Райли отдала телефон Маку, и он еще раз посмотрел на фото. Конечно, она права. Темные волосы Эди и ее тонкая, почти детская фигурка разительно отличались от того, что он помнил о Кэт – фигуристая, с толстой светлой косой и россыпью веснушек на загорелом лице.
– Как твоя мама? – Он удерживался от расспросов сколько мог. После почти двадцати лет забвения ему потребовалась всего секунда, чтобы вспомнить все, и теперь ее имя полыхало в его сознании. «Кэт». Это была мощная смесь прошлого и настоящего. Памяти и вины. Райли сцепила ногти больших пальцев и уставилась куда-то в пространство. – Райли?
– Она умерла. Около года назад.
– Она… что?
– Это была авария.
Что-то жесткое и быстрое запульсировало внутри. Кровь гремела в ушах, и Мак отвернулся к другой стороне улицы, чтобы Райли не видела страдания на его лице.
– Ей было плохо. – Голос Райли раздавался словно издалека, как будто их разделяла толстая стена. Мак повернулся к ней и наклонился вперед, положив локти на руль. – Авария была… Не знаю. По крайней мере больше никто не пострадал. Копы сказали, что такое впечатление, будто она совсем не тормозила, когда машина съехала с дороги. Тормозного пути не было.
– Что ты имеешь в виду? – Мак покачал головой. – Я знаю, что ты имеешь в виду. Но что ты такое говоришь?
Райли пожала плечами, сохраняя на лице невозмутимость:
– Я знаю только то, что мне сказали. Что это не похоже на случайность. – Мысленно он сидел с Кэт на веранде «Флорабамы», знаменитого пляжного бара на границе штатов Алабама и Флорида, в воздухе дул соленый ветер, а в ушах продолжали звенеть ее зловещие слова насчет ее будущего, слова, которые он воспринял как шутку. – У мамы была нелегкая жизнь, но она любила меня. – В голосе Райли послышалось оправдание, как будто Мак сказал что-то противоположное. – Она была хорошей мамой. Насколько могла. – На глазах выступили слезы, и она вытерла их. – Она любила меня.