Почти любовь
Шрифт:
– В моем отделении всегда требуется помощь волонтеров. Почему ты не обратилась ко мне?
– Ты всерьез думаешь, что ухаживать за онкобольными для меня будет легче, чем заниматься курированием в фонде? – яростно вспыхивает Олеся. – Или ты банально боишься утратить надо мной контроль?
– Ты снова делаешь из меня какого-то тирана, – холодно констатирую я. – Сколько можно, Лесь?
– Я миллион раз просила тебя выключить режим гиперопеки, но ты не слышишь, – парирует она. – Пойми, наконец, ты не сможешь оградить меня от всех опасностей.
– Это разговор слепого
В стекла барабанит дождь, сбегая ручейками вниз. Серое небо и облысевший сад производят удручающее тоскливое впечатление. Я не слышу, а скорее чувствую, как Олеся приближается ко мне со спины. Обняв обеими руками, осторожно кладёт подбородок на мое плечо и тихонько вздыхает.
– Прости, Саш. Я знаю, как со мной нелегко, – виновато шепчет Олеся. – Я выношу тебе мозг, все время на что-то жалуюсь и дерьмово справляюсь с обязанностями жены.
– Я привык, – ухмыляюсь с ноткой грустной иронии.
– Нет, ты просто терпишь. Саш, я не хочу, чтобы ты со мной нянчился. Я чувствую себя обузой.
– Я устал доказывать обратное, Лесь. Мы словно ходим по кругу и никак не можем найти правильную тропу.
– Я не обижусь, если ты сегодня уедешь в город. Пообщаешься с друзьями, развеешься. Тебе это нужно.
– Мне нужна ты, Веснушка, – оспариваю я и ничуть не лукавлю.
– Не сейчас, – ее ладонь забирается под мою футболку, рассеянно поглаживая мышцы пресса. – Нам нужно дать друг другу больше пространства.
– Ты серьезно? – накрыв ее руку своей, недоверчиво спрашиваю я.
– Знаешь, тогда в клубе… я почувствовала себя такой… живой, свободной… и счастливой. По-настоящему счастливой.
– Я заметил, – хмуро выдыхаю сквозь рефлекторно стиснувшиеся зубы.
– Ты все замечаешь, – она качает головой, оставляя на моем плече мягкий поцелуй. – Ты знаешь меня, как никто другой. Иногда это пугает, Саш.
Я понимаю, что она имеет в виду, и не вижу смысла что-либо отвечать. Пару минут мы в полнейшей тишине слушаем шум дождя, согреваясь теплом друг друга и наслаждаясь редким мгновением уютного спокойствия.
– Когда у тебя первый рабочий день? – я первым нарушаю молчание.
– Должен был быть сегодня, но я договорилась на завтра, – после непродолжительной паузы отвечает Олеся.
Даже так… Решила поставить меня перед фактом, ещё и одолжение сделала, пожертвовав целый день. Щедро, однако.
– Сейчас восемь утра. Ещё не поздно, – взлохматив волосы, я говорю совсем не то, что хочу на самом деле. – Поезжай, Олесь. А фильм посмотрим вечером.
– Шутишь? – искренне удивляется Леся. Развернувшись, встречаю ее потрясённый взгляд и спокойно улыбаюсь.
– Нет, не шучу, малыш, – подтверждаю я.
– Спасибо! Ты самый лучший, – обрадованно щебечет Олеся, спешно клюнув меня в щеку. – Ты точно не обидишься? – ее глаза ярко сияют, щеки горят румянцем, мимика оживает. Передо мной снова та светящаяся изнутри девушка, в которую я когда-то влюбился. Непосредственная, смешливая, неугомонная
– Не обижусь, но ты будешь должна, – я продолжаю улыбаться, но на душе разрастается настоящая паника. Мне нельзя ее отпускать, но, если не сделаю этого, она может уйти навсегда. Я чувствую, что может, ощущаю в каждом ее взгляде, жесте, прикосновении. Что-то сломалось между нами, и я не знаю по чьей вине.
– Отработаю долг ночью, – задорно рассмеявшись, она в радостном порыве снова целует меня и вприпрыжку уносится из кухни. Тряхнув головой, я достаю пачку сигарет и закуриваю прямо в доме, чего не делал очень давно.
«Отработаю долг ночью». Черт, а ведь именно это она и сделает. Отработает чертов супружеский долг. Словно я идиот, который не способен отличить, когда женщина «отрабатывает» в постели, а когда получает настоящее удовольствие. Через десять минут раздается ее звонкое «до вечера», а в следующую секунду хлопает входная дверь. Проследив в окно, как она выезжает за ворота, я тяжелой поступью плетусь к бару и, выудив оттуда бутылку коньяка, наливаю немного в стакан, но в последний момент передумав, выплескиваю содержимое в раковину и набираю номер Богданова-старшего. Как бы херово мне не было, я не буду пить один в свой законный выходной.
– Привет, чем занят? – сразу перехожу к делу.
– Спать собираюсь, с работы приехал час назад.
– Точно, забыл, что ты с ночной сегодня.
– Ага, а у тебя есть предложение?
– Может, завалимся куда-нибудь?
– Глазам не верю. Ты ли это, Кравцов? – насмешливо восклицает Олег, глядя, как я опрокидываю вторую порцию чистого скотча. – Никак снег скоро выпадет.
– Не выпадет. По прогнозу на неделю одни дожди, – отмахиваюсь я. – Маринка не разозлится, что я снова тебя вызвонил?
– Она злится только на то, что ты у нас совсем не появляешься, – без упрека отвечает Олег. – Саш, вы бы взяли да зашли как-нибудь вдвоем. Долго еще прятаться будете?
– Я-то не прячусь, – пожимаю плечами, разливая еще по одной из стеклянного графина, и жестом прошу бармена повторить. В будний день, да еще и с утра, в только что открывшемся спорт-баре кроме нас двоих в зале никого нет. Еще не до конца проснувшийся бармен посматривает в нашу сторону с тенью осуждения на помятом лице. Тоже видимо после ночной смены.
– Олеська до сих пор не отошла? – помрачнев, спрашивает Богданов. – Никто ее давно не винит ни в чем. Мы все накосячили. Проглядели. Да и Максу не стоило Вадика на твой мальчишник привозить. Смоленский, ты сам помнишь, какой был тихушник. Слова лишнего не выбьешь. Кто же знал?
– Олеся другого мнения, и переубедить невозможно, – тяжело выдохнув, я закуриваю сигарету, чтобы перебить одну горечь другой. – Ее ситуация с Вадимом по-прежнему сильно триггерит. Не хочу обострять.
– А бухать со мной тайком лучше, что ли? – скептически интересуется Олег. – Все равно же рано или поздно проколешься. Ты не думаешь, что больше сам усложняешь, чем есть на самом деле?