Почти любовь
Шрифт:
Глава 12
Кравцов
– Ого, да тут никак золушка потрудилась, – раздевшись в прихожей, я бодро шлепаю в комнату, удивленно озираясь по сторонам. Квартиру не узнать, везде идеальный порядок. Кухня и полы блестят, пыль с полок исчезла, все вещи на своих местах. Олеся нервно выгружает продукты в холодильник, что-то бубнит себе под нос. Плюхнувшись в кресло, нагло пялюсь на ее задницу, обтянутую синими джинсами.
– Пельменей сварить? – она оглядывается через плечо.
– Только
– Супер, сделаешь сам, – шарахнув дверью холодильника, Олеся демонстративно сбегает в спальню.
– Ну нет, так нет, – тяжело вздохнув, плетусь в ванную.
После душа чувствую себя гораздо трезвее. Сна ни в одном глазу. Натягиваю на голое тело домашние штаны, иду на кухню и варю чертов кофе. Один себе, другой Веснушке. Взяв обе кружки, направляюсь в спальню. Олеся не спит, сидит в кровати, уткнувшись носом в учебник. Вся такая умная, серьезная и независимая. Ставлю кружку с горячим напитком на тумбочку с ее стороны. Взгляд случайно цепляется за Олеськин телефон, на котором бесшумно высвечивается только что доставленное сообщение:
Вик: «Не могу уснуть. Позвони.»
Что за х*йня?
Олеся вскидывает голову, вопросительно глядя мне в лицо. Видимо, я сказал это вслух. Поставив свою кружку рядом с ее, беру Олесин телефон и бросаю на кровать. Она успевает его поймать, смотрит на экран, раздраженно хмурит лоб.
– Кто такой Вик? – мы пересекаемся взглядами. Веснушка не спешит отвечать, усиливая возникшее напряжение.
– Куратор из фонда, – секунду спустя спокойно произносит она, подтверждая мою недавнюю догадку.
– Почему он пишет тебе в два часа ночи? – задаю вполне резонный вопрос.
– У него дедушка серьезно болеет. Волнуется, – сдержанно объясняет Олеся и снова утыкается взглядом в книгу.
– Поплакаться больше некому? Или ты еще и жилеткой в своем фонде подрабатываешь? – я вырываю учебник из ее рук и сажусь на край кровати. Олеся выпрямляется, складывая руки на груди. Смотрит с вызовом, но пижама с котятами портит все впечатление.
– Не перекладывай с больной головы на здоровую, Саш, – выдает с театральным апломбом. – Думаешь, я не поняла, что вы с соседкой явно не собирались по домам расходиться?
– А ты стрелки не переводи, – парирую я. – Мне по ночам никто не пишет.
– А мне пишут круглосуточно. И не только Виктор. Еще вопросы есть? – нагло спрашивает Леся.
– Я тебе звонил. Раз десять, если не больше. Почему трубку не брала?
– На репетиции была. Не слышала, – она озадаченно хмурится и переходит в атаку. – Ты решил мне допрос устроить? Посреди ночи? Серьезно, Саш?
– Решил. Подумал, что как-то скучно живем, – кивнув, утрирую я.
– Ну так иди, повеселись. Адрес знаешь, – вспыхивает Леся, и я вдруг понимаю, что это действительно наша первая настоящая ссора. – Майя наверняка еще не спит. Развлечет по полной программе, – Олеся продолжает нагнетать. Мне бы заткнуть ее или успокоить, но пока придумываю, как это сделать, она окончательно меня добивает: – Извини, что своим появлением обломала ваши планы. Могли бы просто сделать вид, что не заметили меня.
– Херню не неси, Лесь! – взрываюсь, теряя терпение, которого и так не было. – Она бы тоже! Мозги включай хотя бы иногда.
– С моими мозгами полный порядок, Кравцов, а вот твои явно где-то в другом месте, – огрызается Олеся. – Иди поищи. Вдруг найдешь в соседней квартире.
– Да пошла ты, – рявкаю, резко вставая с кровати. Достала. Честно. Прихватив покрывало, я выхожу из комнаты, грохнув дверью.
Похоже, сегодня моя очередь спать на диване.
Олеся
Губы предательски дрожат, в горле ком, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Злости нет, гнев утих. Осталась только обида, гремучая и едкая, как змеиный яд, и удушливый стыд, что не сдержалась. Никогда не устраивала сцен, никогда не чувствовала себя так глупо и унизительно. Сама себя не узнаю. Я не истеричка. Сколько вытерпела с Виктором и ни разу не сорвалась. Молча терпела и надеялась на что-то. Верила, что одумается, образумится и поймет, что кроме меня ему никто не нужен. И дождалась же! Бери тепленьким и радуйся, но нет, я умудрилась в мудака похлеще вляпаться. А Кравцов – молодец, еще и меня виноватой выставил.
Как у него так получается?
Ума не приложу.
Упав на подушку, прислушиваюсь к шорохам в другой комнате. Понимаю, что козел – он, облажался по всем фронтам, и с Майей этой, и в новый год с рыжей шалавой, и с Янкой, будь она неладна, а душа все равно не на месте.
Слушаю, как он нервно ходит по гостиной, гремит посудой, выходит на балкон, и все больше себя ковыряю. Чувствую, что перегнула, наговорила лишнего. Зачем, вообще, рот открыла? Собрала бы вещи и ушла, а так только мучаю обоих. Он ведь не обещал мне ничего. Ни любви, ни верности до гроба. Серьезные отношения? На словах звучит сильно, а на деле пшик, да и только.
Правильно мама сказала – мы просто сожители. Спим вместе, ночуем под одной крышей, иногда перекидываемся парой слов, если удается пересечься в дневное время. Половина семей, если не больше, так же живут и не жалуются.
Вот и меня больше полугода всё устраивало, а сейчас что?
Случилось то, чего не ожидала?
Нет.
Предсказуемая до тошноты ситуация. Там, где Кравцов, всегда толпа баб.
Что, я не знала этого?
Знала и все равно переехала, согласилась попробовать и теперь вдруг наелась?
Не знаю. Честно, не знаю. Сытой себя не чувствую и уходить не хочу. Никто же меня насильно не тянул, наручниками к койке не приковывал. Так чего теперь сопли на кулак наматывать? Нервы попусту мотать? Чудесного преображения от Страйка ждать бессмысленно. Никакая селекция из нарцисса одуванчик не сделает. Нам осталось-то всего ничего. Неполных три месяца. В мае наши пути окончательно разойдутся. Так и должно быть. Правильный и логичный финал для отношений, у которых нет перспектив на будущее. И не потому что он козел, хотя этот факт неоспорим. Дело во мне. С самого начала дело было во мне. Я ему не подхожу, а не наоборот.