Почти моё золото
Шрифт:
Пауза затягивалась. Хозяин и Сыченюк в очередной раз недоверчиво посмотрели друг на друга, но мое замечание о том, что в склепе стрелять опасно, сильно на них подействовало. Я поняла, что, скорее всего, стрелять они не будут, разве что сгоряча. Хотя первоначальный план Хозяина мог быть именно таким: войти в гробницу, убедиться, что я действительно нашла сокровища, затем перестрелять всех присутствующих, забрать клад и спокойно смыться.
Значит, Сыченюк и Хозяин следили за мной, а я их не заметила, внимательнее надо быть. Скорее всего, на выходе из гробницы стоит
Мне стало обидно. Я так старалась, откопала пещеру, хотела честно сдать золото в музей, и прославиться, а меня в этой же пещере и зароют. И когда через две с половиной тысячи лет мои останки отроют археологи, им заинтересоваться нечем будет, у меня, в отличие от Серапиты, нет ни юности, ни красоты, ни золота. Так, пуговицы на джинсах. Измельчали нынче принцессы.
Не думала, что закончу свою жизнь в таком месте и в таком окружении. Мне в это не верилось, несмотря на направленные на меня пистолеты. Правду говорят, что молодым умирать легче — они до последней минуты не верят, что с ними может случиться что-то плохое, и им не страшно. Но тут я посмотрела на Сергея Петровича, и страшно мне все-таки стало.
Вот кому здесь не место, так это моему старику-соседу, сейчас по моей вине его убьют. Сергей Петрович во все глаза глядел на пистолеты, и перед ним уже не маячило богатство, слава, телевидение и газеты. Он ждал смерти. Я встала впереди него, загородив старика своей неширокой спиной. Пользы от этого не было никакой, но мне так спокойнее.
Хозяин и Сыченюк в который раз недоверчиво переглянулись. Хозяин вытащил одной рукой из кармана большой аккуратно сложенный матерчатый пакет. При этом он не спускал глаз с меня и Сергея Петровича. Решив, что из нас двоих я более опасна, он приказал мне:
— Отойди в сторону!
Я отошла. Спорить с пистолетом не хотелось.
Хозяин бросил пакет под ноги старику.
— Возьми пакет, собери все золото и отдай мне. Только медленно!
Сергей Петрович стал нагибаться за пакетом. Я поняла, что жить нам осталось совсем немного, и как только пакет с золотом попадет в руки Хозяина, то нам конец. Поэтому я решила действовать.
— Сыченюк! — сказала я. — Ты думаешь, Хозяин будет с тобой делиться? Не надейся! Он зароет тебя здесь вместе с нами!
Сыченюк и сам это подозревал. Он опять недоверчиво посмотрел на Хозяина. Тот ответил ему злобным взглядом. То, что произошло потом, длилось несколько секунд, но эти секунды стали самыми страшными в моей жизни.
В руке у Сергея Петровича оказался нож, и он всадил его под ребра Хозяину. Потом он сразу выдернул нож и одним жестом перерезал горло Сыченюку от уха до уха. Потом повернулся к падающему Хозяину, запрокинул ему голову и тоже перерезал горло. Хотя мне показалось, что Хозяин был уже мертв. Ножа в сердце для этого вполне хватит. Выстрелить никто из них так и не успел. Они не ожидали такого поворота событий. Я тем более.
Сергей Петрович вытер нож о штаны мертвого Сыченюка
— Возьми пакет, положи туда золото и отдай мне.
Это был чужой человек, я его не знала. За несколько мгновений Сергей Петрович так изменился, что я, знавшая его много лет, отказывалась в это верить.
Я не шелохнулась. Я поняла, что случится дальше: как только я нагнусь за пакетом, он схватит меня за волосы, откинет голову и перережет мне горло от уха до уха. Точно так же, как Хозяину и Сыченюку. Точно так же, как профессору Леониду Борисовичу Кросову.
Отдельные фрагменты жизненной мозаики сложились передо мной, и я увидела всю картину в целом. Я все время находилась рядом с убийцей, да еще регулярно рассказывала ему о своих планах и отчитывалась в проделанной работе. В том, что я сейчас стою перед этим убийцей, и у него в руке нож, виновата только я сама. Не знаю, почему я решила, что он немощный старик, если внимательно посмотреть, он еще достаточно крепкий, но я не присматривалась, это тоже моя ошибка. И все-таки некоторые моменты не состыковывались в моей голове, и я решила их прояснить перед смертью. С тем, что меня сегодня все равно кто-нибудь убьет, я уже смирилась.
— Сергей Петрович, ну пожалуйста… Как же так! Почему…
Старик немного расслабился. Трупы его не смущали, он бы и меня присоединил к ним, но ему доставляло удовольствие поговорить со мной. Я ведь никогда не спрашивала, откуда он родом, где работал, знала только то, что он сам рассказывал. Теперь я вспомнила, что он часто уезжал на несколько дней или недель, говорил, что к друзьям. Теперь его двойная жизнь для меня уже не имеет никакого значения, надо было раньше к соседям присматриваться.
— Сергей — да, но не Петрович.
— Это как не Петрович? А ваш отец?
— Про отца мать мне сказала, что в тюрьме умер. Петром назвался мой отчим.
— Назвался? Сам?
— Отчим после войны украл документы у парня, который ехал в Москву работать на стройке.
— Что стало с парнем? — спросила я. Могла бы и не спрашивать, и так ясно. Я испуганно посмотрела на нож, но решила спросить все, что меня интересует. Все равно терять уже нечего. — Ваш отчим воевал?
— Воевал. В этом самом партизанском отряде у станицы Вольготной. Говорил, что ему умирать не хотелось, он совсем молодой был, мальчишка. Партизанить — верная смерть! Ты правильно рассказала про тот последний бой на поле у холма. Вот только немцы на этом поле не случайно оказались. Он их навел. Все партизаны здесь полегли, и командир Алексей Никольский тоже, отчим один выжил.
— А при чем здесь Фриц фон Шнайер?
— Немца того, Фрица, отчим уже умирающим нашел. У него все кишки наружу вывалились — граната рядом взорвалась. Он все шептал: «Золото, сокровища Серапиты!». Отчим в школе немецкий язык учил, так что слова эти понял. Думал — предсмертный бред. Столько лет после этого прошло, а забыть не мог. Мне часто рассказывал. Вдруг иду я мимо твоей двери, а дверь приоткрыта. Ты в комнате с кем-то разговариваешь, и я снова слышу: «Золото, сокровища Серапиты!».