Почти смешная история
Шрифт:
– Спасибо! – вставила Иллария. Но Мешков ее не слышал:
– Но по именам, даже по самым дурацким, адресов не сообщают и телефонов тоже! И где вы работаете, я не знаю! А вы вбили себе в голову и бубните – хотели бы… узнали…
– Вот вы опять на меня кричите! – Иллария поднялась. – А все уже сошли, и автобус уже стоит на конечной остановке.
Иллария быстро зашагала к выходу. Мешков – за ней.
Автобус остановился у стадиона «Динамо», напротив Северной трибуны.
Иллария спрыгнула с подножки на мостовую и пошла назад, пересекая неприметную
– Мне на двадцать четвертый троллейбус, – сообщила Иллария. – Он останавливается возле моего дома, и не вздумайте меня опять провожать.
Она резко повернулась к Мешкову.
– Виктор Михайлович, ведь вы бы обо мне и не вспомнили, если б я сама вас не отыскала, я вас, конечно, не обвиняю…
– Неправда! – возражал Мешков. – Я звонил в гостиницу…
– Знаю… Но это потому, что я попросила Лазаренко передать вам про день рождения. Ведь это я за вами бегаю…
– Давайте пойдем в шашлычную! – перебил Мешков. – Тут недалеко!..
– Конечно, вам приятно, – грустно продолжала Иллария, – что есть на свете женщина, которая все время о вас думает, это льстит вашему самолюбию…
– Да бросьте вы ерундить!
Мешков сказал это мягко, снова пытаясь остановить Илларию, но это было бесполезным занятием.
– Сегодня я сделала открытие, вот я вас увидела, и, знаете, у меня сердце даже не екнуло!
– Нисколько? – Мешкову вдруг стало обидно.
– Нисколько! – Иллария понизила голос: – Значит, это было временное увлечение. Извините, если я вас огорчила. Давайте попрощаемся, и без адресов, без телефонов.
– Бьете меня моими же словами?
– Повторяю ваши слова, учусь. Школа жизни! – Иллария улыбнулась Мешкову, правда, улыбка веселой не вышла, и забралась в троллейбус.
Мешков смотрел, как троллейбус трогается, затем сквозь заднее стекло увидел Илларию, она помахала ему рукой. Мешков тоже поднял руку и помахал в ответ.
Иллария ехала в троллейбусе и смотрела в окно. И конечно, мысленно ругала себя за то, что не пошла обедать к Мешкову, звал ведь, сам звал, она не напрашивалась. Он же выбежал из дому и нагнал ее на остановке. Дура – круглая дура, треугольная, квадратная – какие еще дуры бывают – зигзагообразные? Но, в общем, она правильно поступила, все равно она ему не нужна, все она ему правильно сказала, надо с этим кончать! Нет, надо было пойти обедать…
Мысли Илларии прервал раздраженный мужской голос:
– Гражданка, я к вам обращаюсь!
Иллария вздрогнула и подняла голову:
– Это вы ко мне?
– А к кому же!
– Вы кто такой, я вас не знаю!
Пассажиры захихикали, а контролер побагровел:
– Контроль, предъявите билет!
– А у меня нет билета! В автобусе я еще брала билет. – Иллария порылась в кармане. – Не знаю, где он. В троллейбусе мне уже было не до билета. Я заплачу штраф! – Она вынула из кармана кошелек и отдала его контролеру: – Возьмите сколько полагается.
Контролер
– Сами платите три рубля.
– Как вы думаете, а сколько я должна заплатить, – совершенно серьезно спросила Иллария, – чтобы наш троллейбус поехал обратно и свернул на Планетную улицу, по которой вообще-то троллейбусы не ходят?
Оставшись один, Мешков стал злиться не столько на Илларию, сколько на самого себя. С какой же стати помчался он ее догонять, она с ним разминулась, и слава Богу! Кто его просил проявлять деликатность?! И вот она в ответ, здравствуйте, сразу возгордилась и обхамила его. Прекрасно провел время – прокатился на автобусе, прослушал ее поучения и остался стоять на троллейбусной остановке, очень красиво! И еще помахал ей ручкой, старый болван, вместо того чтобы повернуться спиной и к ней, и к троллейбусу!
Именно в этом состоянии Мешков возвратился домой и на вопрошающий взгляд дочери придал лицу равнодушное выражение:
– Сплавил ее, от ворот поворот! Какое, в конце концов, мне до нее дело? Никакого мне нет до нее дела! – В этот момент Виктор Михайлович увидел Толю.
Держа в руках пылесос, Толя стоял посредине комнаты.
Присутствие Толи было спасением.
– Ну? – прогремел Мешков. – Что ты здесь делаешь, голубчик?
– Собираюсь пылесосить квартиру, картошку я уже принес, – бесстрашно объяснил Толя.
– Папа, пожалуйста… – попыталась предотвратить скандал Маша, но безуспешно.
Мешков нагнулся к Толе и грозно встал перед ним:
– Твоя жена сбежала к другому, и поэтому ты страдаешь, не так ли? Или ты переметнулся? Может быть, тебе нужна московская прописка?
Мешков теснил Толю, и тот отступал к стене.
– Папа, умоляю! – то опять была Маша.
– Ваша профессия, Виктор Михайлович, – вспомнил Толя, – не наносить увечья, а, наоборот, техника безопасности, то есть оберегать чужое здоровье.
– Сейчас я должен обезопасить мою единственную дочь. Поставь пылесос на место и выкатывайся отсюда! – приказал Мешков.
Толя преспокойно уселся в кресло:
– Наверное, вы поссорились с вашей дамой и вымещаете зло на мне!
– Моей дамой? – заревел Мешков и вырвал у Толи из рук пылесос.
Прозвенел звонок.
– Нет у меня никакой дамы! – орал Мешков.
Маша открыла дверь.
Вбежала соседка. Сейчас на ней было длинное синее платье, в котором она, молодящаяся особа лет сорока пяти, выглядела смешно и вульгарно.
– Я погляжусь в ваше зеркало, – пропела соседка. – Идет ли мне это платье?..
– Сейчас мы очень заняты. – Маша попыталась избавиться от этого визита, но соседка как ни в чем не бывало стала вертеться перед зеркалом.
– Что, у вас дома нет своего зеркала? – кинулся к ней Мешков.
– У меня другое освещение! С приездом, Виктор Михайлович! Как – мне это идет? Машенька, ваше мнение мне очень дорого. Вы кто? – обратилась она к Толе. – Машенькин друг? Вы каждый день мелькаете во дворе.