Почти смешная история

Брагинский Эмиль Вениаминович

– А-Эм, А-Эм… Ве-Ве… Ве-Ве…

И вдруг!

– Овчаренко! – вслух прочел Мешков и тотчас спросил у молодого человека, стоявшего рядом: – Как вы думаете, Овчаренко Тэ-Пэ… мужчина или женщина?

– Понятия не имею.

Мешков пошел разыскивать служительницу. Она дремала на табуретке, в полусне следя за тем, чтобы никто не попортил произведений изобразительного искусства.

– Скажите, пожалуйста, – разбудил ее Мешков, – Овчаренко Тэ-Пэ – мужчина или женщина?

– А я почем знаю? – приоткрыла

глаза служительница.

– Вот беда, каталога нет, – вздохнул Мешков.

– К закрытию выставки наверняка напечатают! – утешила дежурная по залу.

– Вы случайно не знаете, кого из художников зовут Таисией Павловной?

– Не знаю, мой хороший. Вот Репина знаю – звали Ильей Ефимовичем, а что за Таисия Ивановна, с чем ее едят?

– Павловна, – поправил Мешков, сделал несколько шагов, присел на стул отдохнуть и пожаловался соседу: – Сколько картин понавесили, пока все пересмотришь!

– Мало! – взорвался сосед. – Очень мало, самые лучшие не повесили! – И исчез.

Мешков изумленно поглядел ему вслед, встал со стула, собираясь продолжать осмотр, и в этот момент заметил саму Таисию Павловну.

Она шла по залу, энергично размахивая руками.

Мешков напустил на себя вальяжность.

– Здравствуйте, Таисия Павловна! – Он почти пропел эти слова.

– Вот это да! – удивилась Таисия. – Вот это не ожидала! С каких это пор вы интересуетесь живописью?

– А я ею не интересуюсь, забыли, что я ничего не знаю про Джотто?

– Тогда зачем вы сюда пришли?

– По делу! – Он достал из кармана листок бумаги. – Как ваша фамилия, тут у меня записано, есть Алсуфьева Т. П., Гусарова Т. П. и, наконец, Овчаренко тоже Т. П., правда, я не все картины обошел, может, еще есть Т. П.?

– Овчаренко зовут Тихоном Петровичем! – Таисия Павловна поначалу не угадала, к чему клонит Мешков. – Зачем вам сдалась моя фамилия?

– Хочу взглянуть на ваши картины! – схитрил Мешков.

– Пойдемте!

Художница резко взяла с места. Мешков заторопился за ней, как вдруг она остановилась.

– Чуть было не купилась, вот что значит авторское тщеславие! Вы разыскиваете Илларию, да?

– Да! – не стал темнить Мешков.

– Не должны вы ей звонить, зачем это, к чему это приведет?

Тут Таисию окликнули:

– Алсуфьева, Таисия Павловна! Там вас из редакции спрашивают!

– Всего доброго! – попрощался с ней Мешков и язвительно добавил: – Телефон я узнаю в вашей организации.

Несколько дней спустя Мешков возвращался домой после работы.

Как всегда, он сошел с автобуса возле своего дома, однако не завернул во двор, а прошел вперед по улице.

Будка телефона-автомата оказалась свободной. Мешков занял будку и плотно прикрыл за собой дверь.

На телефонный звонок трубку

сняла Иллария:

– Алло!

– Иллария Павловна, это вы?

– Да! Это я! – проговорила Иллария недрогнувшим голосом. – Таисия мне рассказала, что вы разыскиваете мой телефон, и я уже третий день боюсь из дому выйти.

– Совершенно зря, – покачал головой Мешков, – вот что я вам хочу сказать…

– Ненавижу объясняться по телефону! – решительно объявила Иллария. – Все, что вы захотите мне сказать, скажете лично.

– Пусть будет по-вашему, – согласился Мешков. – Тогда давайте посидим в шашлычной.

Вскоре Мешков ждал Илларию возле шашлычной, которую сегодня украшало объявление «Санитарный день».

Вот появилась Иллария, пошла навстречу Мешкову и, высвободив из перчатки, протянула ему руку.

– Привет!

– Привет! – Мешков легонько пожал протянутую руку. – На вас опять новая шляпа!

– Да, я люблю шляпки. – Иллария весело улыбнулась. – Я представляю, как вы ходили по выставке, все таблички изучали, искали Т. П. Грандиозно! Я потрясена!

– Пришлось потрудиться! – Мешков тоже улыбнулся. – Вы извините, я думал, мы посидим в шашлычной, но видите, какое безобразие – санитарный день.

– У меня все равно времени в обрез. – Иллария двинулась по направлению к станции «Динамо». – Мы с Таисией сегодня выезжаем на этюды, вернемся к праздникам, пятого ноября, я набрала чертежей с собой, буду работать в гостинице. Ну, что вы хотели мне сообщить?

Мешков ничего не ответил. Некоторое время они молчали, а возле метро, не сговариваясь, вошли на территорию стадиона. Они пошли по дорожке, давя на асфальте мокрые листья.

– Ну все-таки, что вы мне хотели сообщить? – спросила Иллария. – Зачем-то вы меня вызывали?

– До вас у меня была спокойная жизнь, – невесело признал Мешков, – я мотался по своим командировкам, ходил на футбол, в домино играл, в преферанс. Душевная тишина, вот что у меня было.

– Значит, из-за меня вы бросили преферанс?

– Из-за вас одно беспокойство. – Мешков не глядел на Илларию. Он поглядел на афишу, которая висела у входа в кинотеатр. – Вас нету, а все равно у меня сплошная нервотрепка!

– Может, вы по мне скучаете?

– Никогда! – заверил Мешков. Теперь он увидел, что штакетник у входа на Южную трибуну, чуть правее кинотеатра, был раздвинут. И, не дожидаясь ответа Илларии, Мешков втиснулся в узкий проход. Иллария за ним. – И давайте договоримся, – продолжал Мешков. Он продирался сквозь заграждения. – Я думаю, так будет лучше. Вы ко мне не приходите, я вам не звоню, мы друг друга не ищем.

Иллария даже развеселилась:

– Чтоб это сообщить, вы разыскивали меня с такими трудностями? Вы непостижимы!