Почти живые
Шрифт:
Она не выдерживает и кидается к рослому, тяжеловесному, как робот, бойцу, хватает его за каменную грудь, бьет в нее кулаками и неистово кричит:
— Где он?! Что с ним?! Почему вы молчите?!
— Что вам надо, девушка? — равнодушным голосом спрашивает боец. От него пахнет крепким мужским потом и костром.
— Где он?! — взмолилась Ольга и заплакала.
— Да кто же?
— Сергей… Сергей Рябцев… Где он?..
— А Рябцев позавчера в Москву уехал, — ответил другой боец с тяжелым пулеметом на плече. — У него там что-то с семьей случилось…
Ольга не поверила
— В Москву? — переспросила она, ничего не понимая.
— Нет, там не с семьей проблемы, — поправил третий боец, который на ходу снимал с себя посеревшую безрукавку, нашпигованную магазинами. — В общем, там…
Он не договорил, скривился, словно ему был неприятен этот разговор, и вдруг уточнил:
— А вы, собственно, кто?
Ольга не знала, что ответить. Наверное, она не расслышала вопроса. «Он в Москве! — думала она. — Почему он в Москве? Зачем же я сюда ехала? Зачем это все надо было, если его здесь нет?»
Ей стало невыносимо жалко себя. Что-то в ее душе надломилось, и куда-то пропали и силы, и интерес, и смысл жизни. «А что теперь? Назад! Домой! Быстрее!»
Рослый парень словно читал ее мысли.
— Сегодня вы уже не сможете уехать, — сказал он. — А завтра, если повезет, отправим вас вертолетом в Моздок.
Ольга растерянно оглядела опустевшую площадь. Она вдруг увидела, что мир, окружающий ее, тоскливо-серый, безрадостный и бесконечно чужой. И рослые парни, провонявшие войной, показались ей грубыми и жестокими. И были они некрасивы и пусты, как персонажи компьютерной «стрелялки». Как во сне она вошла в комнату, не видя никого вокруг, приблизилась к койке Сергея, легла на нее поверх одеяла, как приблудная собачонка, поджала ноги, крепко обняла подушку…
А это что? Ее рука нащупала под подушкой жесткий скомканный лист бумаги. Ольга выудила его, разгладила и поднесла к глазам. Это была телеграмма. «Сергей! Твоя Оля выходит замуж. Поздравляю! Катя».
ГЛАВА 7
И все понеслось в обратном порядке: гусеничные машины, мчащиеся по степи, блокпосты, не по годам мудрые солдаты, грузовики с набитыми людом кузовами, обшарпанный вагон с грязными испорченными туалетами… Только дорога домой была мучительно долгой, почти невыносимой, и последние часы до прибытия в Москву Ольга простояла в прокуренном тамбуре, от нетерпения барабаня пальцами по стеклу. Она торопила время, но сама не могла ответить на вопрос: а чего она с нетерпением ждет от будущего? Она боялась думать о завтрашнем дне, и он представлялся ей чем-то сродни мутной воде глубокого заболоченного озера.
Подлая, подлая Катя! Почему же она так жестока? На откровенность Ольги она ответила коварным ударом. И самое страшное, что Кате не придется лгать Сергею, когда тот встретится с ней. Она скажет правду — как Ольга пошла с Глебом под венец, да по какому-то досадному недоразумению обряд венчания не состоялся.
«Ты должна встретиться с Сергеем! — говорил Ольге голос сильной и мудрой женщины. — И рассказать ему все от начала до конца. Он тебе друг, и вы вместе подумаете, как выбраться из
«Нет, нет, — возражал голос слабой, запутавшейся, уставшей женщины. — Он меня не простит. Только то, что я согласилась надеть подвенечное платье и пойти с Глебом в церковь, уже само по себе предательство. Попался бы другой батюшка, не столь щепетильный, и пошла бы я с Глебом к алтарю, аки овечка на заклание… Пошла бы или нет? Пошла бы. Наверное, пошла бы…»
В ней метались противоречивые чувства и мысли. Вагон, лязгая буферами, содрогаясь на рельсовых стыках, подкатывал к Москве. «Подлая, подлая Катя! Если бы она не отправила Сергею телеграмму, то мы встретились бы с ним в Чечне. И там уже не нужны были бы объяснения. Мы бы не вернулись в Москву. Построили бы где-нибудь в горах дом, обзавелись бы хозяйством и остались бы там жить. Навсегда…»
Наивность приглушила противоречия, и Ольге стало легче. Она даже улыбнулась, представив, как она доит корову, а Сергей в казачьей бурке и каракулевой шапке верхом на коне отправляется в лес на охоту. И куча детишек, мал мала меньше, стоят гурьбой посреди двора и машут ему ручками.
Мама не просто взволнована. Она в шоке.
— Ольга! Что это значит? Ты к кому ездила? Ведь твой Сергей в Москве!
Ольга не отвечает. Она опускает дорожную сумку на пол и крепко обнимает дочь, которая с разбега кидается ей на шею. Веселый щебет девочки заглушает стенания матери.
— Идем, покажу, какого медведя мне дядя Глеб подарил! — восторженно кричит Ксюшка.
— Я с тобой с ума сойду! — добавляет мама и, качая головой, уходит на кухню.
Ольга снимает кроссовки и, едва передвигая ноги, плетется в душ. «Скорее я сойду!» — думает она, запирается в ванной, пускает горячую воду и сидит неподвижно, облокотившись на раковину. Зеркало запотевает от пара. Горячая струя, разбиваясь о дно ванны, дробится на брызги. Капли, словно слезы, стекают по кафелю. «Мама знает, что Сергей в Москве», — наконец доходит до Ольги, она выскакивает из ванной и едва не ударяет дверью Ксюшку. Дочь, крепко обнимая пушистого медведя, смотрит испуганно и обиженно.
— Ты его ударила, — с укором говорит девочка и поглаживает ладошкой плюшевую мордочку. — Ему больно!
Ольга заходит на кухню. Мама стоит к ней спиной, помешивая подгоревшую картошку.
— Сергей звонил?
— Звонил, — односложно отвечает она.
— И что? Что он сказал? Где мне его найти? Он еще позвонит? Не молчи же, мама!
Мама поворачивается и с чувством кидает деревянную лопатку в мойку.
— Знаешь, Оля, мне кажется, ты в большей степени должна переживать за Глеба.
Ну вот, все начинается сначала!
— Да, должна! — с вызовом восклицает Ольга и театрально добавляет: — Но, представь себе, я не переживаю за него! Он меня уже не интересует. Он мне безразличен. Я бы сказала, он мне неприятен!
Лицо матери становится жестким.
— Глеб рассказал, как вы венчались… — глухим голосом говорит она. Вздохнула, посмотрела по сторонам, зачем-то переставила с места на место чайник. — Это ужасно, Ольга! Как ты вела себя в церкви! Мне стыдно!