Под адским солнцем Рая
Шрифт:
Она сделала паузу, глядя мне в лицо и, очевидно, ожидая моей реакции. Я молчал, изучая предоставленные мне папки. И медленно понимал, что этот Владислав Стечкин на мелочи не разменивался. Если уж легенда — то проработанная до конца. Даже смерть свою он устроил по всем правилам, не оставив и капли подозрений. И то, что КГБ не проверило тело своего сотрудника, тоже понятно — так бы они раскрыли его двойную жизнь, и рассекретили всю операцию. А сколько данных успел передать Стечкин, скрываясь за личиной Томпсона, даже представить сложно. Так что пришлось им довериться результатам американской экспертизы.
— И все бы ничего, —
Я молчал. А что я мог сказать?
— Итак. Мистер Оу… — очеивдно, Балалайка ждала, что я как-то отреагирую, но затягивать паузу не стала и, поэтому, продолжила чуть раздраженно. — Ты открой папочку-то, полюбуйся на знакомую рожу… Опять же. Бизнесмен. Данных много — все подтверждаются. Документально, и даже несколько свидетелей есть, которые даже на суде готовы выступить с признанием: Е Цзы Оу их друг детства/одноклассник/коллега по работе, с которым они прошли рука об руку всю жизнь. Короче, проработанность легенды, в очередной раз, на самом высоком уровне. Даже нашим спецам понадобилось время, чтобы все это выяснить, и сопоставить некоторые факты… Уж не знаю, где засветился господин Оу, но уже через два года ему тоже пришлось погибнуть. Как говорят свидетели — его смыло в воду. Тело, конечно, не нашли. Кстати, в Гонконге у него осталась безутешная жена, которая, как говорят, до сих пор льет слезы по почившему муженьку… Может, съездишь, проведаешь вдову-то? Красивая, говорят, женщина.
Я закрыл папку. После первой они были уже не так интересны. Глянул на Балалайку, спокойно выдержав ее взгляд.
— И вот, наконец, — после недолгой игры в гляделки, с некой даже торжественностью, произнесла Балалайка, — остался последний персонаж. Артур Токарев.
Она раскрыла последнюю папку, копия которой была передана мне. На обложке этой никаких надписей не было, кроме названия: «Артур Токарев». И знак вопроса. Весело.
— Итак, — взгляд Владилены заметался по строчкам. — Родился тогда же… семья: мать и отец. Живут в деревне в Воронежской области, хотя оба москвичи… вот только на месте дома Токаревых там пепелище, мы проверяли, а соседи говорят, что семья переехала. Куда — неизвестно. Есть сестра — учится где-то за границей, ее найти не удалось. Закончил школу. Армия: Амурская Пехотная рота № 159. Звание: ефрейтор… После армии — учеба в Московском Педагогическом, специальность — филолог. Учителя, кстати, тебя не помнят, хотя по документам ты там и числишься. В 2009 господину Токареву было предъявлено обвинение в доведении до самоубийства девушки по имени Светлана Городецкая. До суда дело не дошло, развалилось «за отсутствием состава преступления»… Вот этого я не совсем понимаю. Зачем было городить огород, и придумывать какое-то обвинение, какой-то суд? Лишние проблемы. Пусть, опять же, документы по делу все есть, и их мы даже нашли. Вот только, прокурор этого дела не помнит. А память у него великолепная — профессиональная. И зачем было придумывать эту Городецкую
В этом самом месте меня, наконец, прорвало. Я зарычал — утробно, зло, в мгновение ока выплескивая апатию, что охватила меня. Внутри, заменяя пустоту, стала подниматься чудовищная волна бешенства.
Вот не трогайте Светку, сволочи! Не трогайте! Только не ее.
Я вам дам «придумывать»! Я вам дам «городить огород»! Суки! Твари!
— Тихо… тихо, — на меня было направлено целых четыре ствола. Два телохранителя стояли по бокам, еще двое — позади. Балалайка сидела на своем месте в расслабленной позе, и казалась довольной.
— Надо же, — задумчиво произнесла она, глядя на то, как я медленно слетаю с катушек от бешенства. — Неужели, хвост начал вилять собакой, и ты настолько сжился со своим персонажем, что уже воспринимаешь его жизнь, как свою, Владислав?
— Меня зовут Артур, — тихо прорычал я, ощущая, что еще немного, еще чуть-чуть, и сорвусь. Плевать, что меня убьют, плевать, что Ласточка останется неотомщенной, и я подведу всех, кто мне доверился. Плевать на все. Но оскорблять память Светки, я просто не позволю. Только не ее.
— Хорошо, — она улыбнулась самыми кончиками губ. — Пусть будет Артур. Так или иначе… в свете открывшихся обстоятельств, я предлагаю тебе вернуться к оперативной работе.
Оп-па. Вот так предложеннице. Удивление, охватившее меня, даже слегка притупило бешенство, что бурлило внутри, словно раскаленная лава. Чуть-чуть притупило. Совсем капельку.
— Я пытаюсь придумать, как бы повежливее сказать «Иди нах*й, сука», но никак не могу, — рыкнул я, чувствуя, как тело все дрожит от едва сдерживаемой злобы.
— Хо-хо, вы посмотрите, мальчики, как он заговорил, — теперь Балалайка снова открыто улыбалась. Но улыбка ее была хищной, злой. Телохранители ответили короткими смешками, в которых не было даже намека на веселость. Собраны, гады. Не расслабляются. — А ведь еще совсем недавно, дышать в мою сторону боялся… Эх… Вот что несколько бумажек с людьми делают.
От этого насмешливого тона, от ее улыбки, у меня просто зачесались кулаки. Захотелось снова послать ее подальше — уже открыто, а не завуалированно (хотя, конечно, я и свое предыдущее выражение завуалировал весьма условно).
— Я не предлагаю тебе вернуться в КГБ, дружок, — взгляд голубых глаз прострелил меня насквозь, мгновенно став острым и колючим. — Сама их не перевариваю… Будешь работать лично на меня. Такие таланты, как ты — встречаются не часто, а я, в свою очередь, обещаю, что в Москву эти несколько папок никогда не вернуться.
Она сделала паузу, позволяя мне осознать сказанное. Видимо, в этом месте предполагалось, что я радостно кинусь в ласковые объятия «Отеля Москва», превратившись в один из десятков (а может, и сотен) винтиков, что обеспечивают его безбедное существование.
— Что скажете, господин Стечкин-Томпсон-Оу-Токарев?
Как же меня раздражает, что ко мне прикрепляют не мои фамилии. Ну ладно, хочешь по-плохому, будет по-плохому:
— Тебе повторить мой ответ, но уже не так вежливо? — огрызнулся я.
— А я все ждала, когда же ты, наконец, перейдешь на «ты», — Господи, ей это нравилось! Вот же психованная.
— Дождалась? И как ощущения? — я покосился на парней, что напряженно слушали нашу перепалку. Оружия они не убрали, расслабляться не спешили. Профессионалы, мать их.