Под алыми небесами

Салливан Марк

– Я счастлив, когда с тобой.

Ее, казалось, раздирают какие-то внутренние противоречия, но потом она улыбнулась и сказала:

– Знаешь, и я тоже, когда с тобой.

– Расскажи мне о своей матери, – попросил Пино. Анна напряглась. – Незаживший шрам?

– Один из самых мучительных, – ответила она, и они двинулись вдоль берега озера.

Анна рассказала Пино, что ее мать после смерти мужа в море и спасения дочери стала медленно сходить с ума. Она говорила Анне, что та виновата в смерти отца и во всех выкидышах, которые

у нее случились после рождения Анны.

– Она считала, что у меня дурной глаз, – сказала Анна.

– У тебя? – переспросил Пино и рассмеялся.

– Это не смешно, – возразила Анна расстроенным голосом. – Моя мать ужасно со мной обращалась, Пино. Она внушала мне всякие мысли обо мне, ложные мысли. Она даже приглашала священников, чтобы изгонять из меня демонов.

– Не может быть!

– Может. Когда я смогла уйти от нее, я ушла.

– Из Триеста?

– Сначала из дома, а вскоре и из Триеста, – сказала она и повернулась к озеру.

– И куда?

– В Инсбрук. Я ответила на объявление, познакомилась с Долли, и вот я здесь. Странно, как жизнь всегда приводит тебя в те места и к тем людям, которых ты должна увидеть.

– Ты веришь в это в связи со мной?

Подул ветерок, пряди волос упали ей на лицо.

– Пожалуй. Да.

Пино подумал, в чем же состоял план Бога, когда он свел его с генералом Лейерсом, но, когда Анна убрала волосы с лица и улыбнулась ему, он забыл обо всем.

– Мне не нравится парижская помада, – сказал он.

Она рассмеялась:

– А куда еще мы можем съездить? Какие другие красивые места ты знаешь?

– Выбирай.

– Близ Триеста я знаю много мест. А здесь – нет.

Пино задумался, неохотно посмотрел на озеро и сказал:

– Я знаю одно место.

6

Час спустя Пино пересек железнодорожный переезд и по проселку подъехал к холму, где его отец и синьор Белтрамини исполняли «Nessun dorma» – «Никто не будет спать».

– Почему именно это место? – недоуменно спросила Анна, видя надвигающиеся черные тучи.

– Давай поднимемся – и я тебе покажу.

Они вышли из машины и зашагали вверх по склону. Пино рассказал о поезде, который каждый вечер уезжал из Милана летом 1943 года, о том, как они приезжали сюда, в эти густые ароматные травы, спасаясь от бомбежек, и о том, как они с Карлетто стали свидетелями маленького чуда, сотворенного скрипкой Микеле и голосом синьора Белтрамини.

– И как это у них получилось?

– Любовь, – сказал Пино. – Они играли con smania, со страстью, а страсть – порождение любви. Другого объяснения нет. Все великое – порождение любви.

– Пожалуй, – сказала Анна и отвернулась. – И все плохое тоже.

– Что ты имеешь в виду?

– В другой раз, Пино. Сейчас я слишком счастлива.

Они поднялись на вершину холма. Пятнадцать месяцев назад здесь росла зеленая, сочная, высокая трава. Теперь она

пожухла, от нее остались одни стебли, фруктовые деревья в саду стояли голые. Небо потемнело. Упали первые капли, потом пошел дождь, и им пришлось бежать в машину.

Когда они сели, Анна сказала:

– Если бы мне предложили выбирать между этим местом и Черноббио, я бы выбрала Черноббио.

– И я тоже, – сказал Пино, глядя сквозь лобовое стекло в дождевых каплях на вершину холма, где собирался туман. – Здесь сейчас не так красиво, как мне помнилось, но тут были мои друзья, моя семья. Мой отец играл так, как никогда в жизни, а синьор Белтрамини пел для своей жены. А Туллио и Карлетто, он…

Эмоции переполняли его, Пино опустил голову на руки, держащие баранку.

– Пино, что случилось? – встревоженно спросила Анна.

– Они все оставили меня, – сквозь ком в горле сказал он.

– Кто оставил тебя?

– Туллио, мой лучший друг, даже мой брат. Они думают, что я нацист и предатель.

– И ты не можешь им сказать, что ты секретный агент?

– Я даже тебе не должен был говорить.

– Тяжкий груз, – сказала она, погладив его плечо. – Но настанет время – и они узнают, Карлетто и Миммо, когда война закончится. А Туллио? Нужно скорбеть о людях, которых ты любил и потерял, но радоваться новым знакомствам и любить новых друзей, с которыми сталкивает тебя жизнь.

Пино поднял голову. Они смотрели друг на друга несколько секунд, потом Анна вложила свою руку в его, прижалась к нему и сказала:

– Мне уже все равно, что станет с помадой.

Часть четвертая

Самая жестокая зима

Глава двадцать вторая

1

В Северной Италии в ноябре 1944 года под напором ветров температура воздуха падала с каждым днем. Британский фельдмаршал Александер призвал по радио мелкие разрозненные отряды итальянского Сопротивления объединиться в партизанские армии и атаковать немцев. На улицы Милана с небес сыпались теперь не бомбы, а листовки, призывающие граждан к сопротивлению. Частота партизанских атак на немцев выросла. Опасности подстерегали нацистов почти на каждом шагу.

В декабре снег засыпал Альпы. С гор одна за другой сходили метели, покрывая белым одеялом не только Милан, но и Рим. Лейерс и Пино чуть не каждый день инспектировали оборонительные сооружения Готской линии в Апеннинах.

Немецкие солдаты, сгрудившись, грелись у костров в пулеметных гнездах, у артиллерийских точек, под самодельными брезентовыми навесами. Нужны еще одеяла, говорили Лейерсу офицеры «ОТ». Нужны еще продукты. Шерстяные свитера и носки. Зима разбушевалась, и всем немецким солдатам на высотах доставалось по полной.