Под алыми небесами
Шрифт:
– Ты проиграл.
– Нет, – прорычал Миммо, пытаясь высвободиться. – Это моя кровать.
– Я тебе вот что скажу. Когда я буду уходить на выходные, ты можешь на ней спать. Четыре или пять дней в неделю она моя, а два или три – твоя.
Это, казалось, успокоило брата.
– А где ты будешь на выходных?
– В Мадезимо, – сказал Пино. – У меня тут есть друг, он будет учить меня ремонтировать машины и водить их по-чемпионски.
– Врешь.
– Это правда. Он привез меня сюда с вокзала. Альберто Аскари. Лучшего водителя я в жизни не видел. Его отец был чемпионом.
– А
– Баш на баш. Я его буду учить кататься на лыжах.
– Может, он и меня поучит водить? Я ведь на лыжах езжу лучше тебя.
– Ты видишь сны наяву, братишка. А что, если я буду тебя учить тому, чему меня научит великий Альберто Аскари?
Миммо задумался ненадолго.
– Договорились.
Позднее, когда выключили свет и Пино забрался под одеяло, он стал думать о Милане – бомбят ли его сегодня, как дела у отца, дядюшки и тетушки, спит ли Карлетто на вершине холма или же смотрит, как в городе возникают новые пожары, поднимаются к небу клубы дыма. На миг перед его мысленным взором мелькнула Анна, выходящая из булочной, когда он заговорил с ней.
– Пино? – позвал его Миммо, когда Пино уже начало клонить в сон.
– Да? – раздраженно ответил Пино.
– Как ты думаешь, я скоро вырасту?
– Теперь уже в любой день.
– Я рад, что ты приехал.
Пино улыбнулся, хотя нос у него все еще побаливал.
– Я тоже рад, что я здесь.
Глава шестая
Пино снились автогонки, когда отец Ре разбудил его на следующее утро. Было еще темно. Он увидел силуэт священника в свете лампы, которую тот поставил в коридоре перед узкой комнатой братьев.
– Отец? – сонным голосом прошептал Пино. – Который час?
– Половина пятого.
– Половина пятого?
– Вставай и одевайся для прогулки. Тебе нужно набрать форму.
Пино знал, что спорить бесполезно. И хотя категоричностью священник явно уступал матери Пино, он мог быть не менее упрямым и требовательным, чем Порция в самом своем непримиримом настроении. Пино давно решил для себя, что у людей такого рода на дороге лучше не стоять, лучше идти с ними в одном направлении.
Он взял свою одежду и пошел в умывальную одеваться. Тяжелые холщовые, с кожаными вставками короткие штаны, толстые шерстяные носки, пара новеньких жестких ботинок, купленных ему отцом днем ранее. Поверх зеленой суконной рубашки он надел темно-серый шерстяной жилет.
В столовой, кроме отца Ре и брата Бормио, никого не было. Бормио приготовил ему яичницу с ветчиной и тосты. Пока Пино ел, священник наполнил водой две фляги и сказал, чтобы он положил их в рюкзак. Дали ему запас еды и непромокаемую куртку на случай дождя.
– И куда мне идти? – спросил Пино, подавляя зевоту.
Под рукой у отца Ре была карта.
– Иди легкой дорогой на Пассо-Анджелога, над которым торчит Пиццо-Стелла [5] . Девять километров туда, девять обратно.
5
«Пик
Восемнадцать километров? Пино давно не совершал таких дальних походов. Тем не менее он кивнул.
– Иди прямо на перевал и постарайся, если это будет возможно, никому не попадаться на глаза.
– Почему?
Отец Ре помедлил.
– Некоторые люди из соседних деревень считают, что Пассо-Анджелога принадлежит им. Лучше тебе держаться от них подальше.
Шагая по предрассветной дорожке, ведущей на юго-восток от «Каса Альпина», Пино задавал себе десятки вопросов. Дорожка шла по длинному, легкому траверсу, следовавшему контуру горы, а потом спускалась с южной стороны Гропперы.
Когда он добрался до самого низа, солнце уже поднялось и освещало Пиццо-Стелла впереди и справа от него. Воздух был такой ароматный, насыщенный запахом сосны и бальзамина, что Пино даже и вспомнить не мог вонь, стоящую над воронками после взрывов бомб.
Пино остановился, выпил воды, съел половину ветчины, сыра и хлеба, приготовленных для него Бормино. Он потянулся, посмотрел по сторонам, вспомнив предупреждение отца Ре: не попадаться на глаза людям, которые считают перевал своим. С чем было связано это предупреждение?
Закинув снова на спину рюкзак, Пино пошел по серпантину, который вел к Пассо-Анджелога, южному перевалу на Валь-ди-Леи. До этого момента он спускался по пологому склону. Теперь он почти все время поднимался, набирая полные легкие разреженного воздуха. Его голени и бедра горели.
Дорожка вскоре вышла из леса, деревья сменились редкими, погнутыми ветром кустами можжевельника, цеплявшимися за покрытые тонким слоем земли скалы. Солнце перевалило за хребет, высветило другие растения – кустарники, мхи, лишайники, все они имели бледные оттенки оранжевого, красного и желтого.
Когда он преодолел три четверти пути к перевалу, на небе над вершиной Гропперы, высоко над Пино и слева от него, стали собираться тучи. Гораздо ниже седловины тундровая растительность уступила место голым скалам и осыпям. Теперь он шел по камням, и жесткая новая обувь стала натирать ему пятки и пальцы.
В его планы входило добраться до пирамиды из камней в середине Пассо-Анджелога, а там снять ботинки и носки. Но к исходу третьего часа пути тучи стали крупными, зловещими и серыми. Поднялся ветер. На западе он увидел косые штормовые линии угольного цвета.
Надев куртку, Пино поспешил к пирамиде на пересечении нескольких тропинок у вершины Пассо-Анджелога, включая и те, которые вели к бровке Гропперы и к Пиццо-Стелла. Он не успел добраться до пирамиды, как опустился клубящийся туман.
Пошел дождь, сначала несколько капель, но Пино часто бывал в Альпах и уже предчувствовал, что будет дальше. Отбросив всякие мысли о том, чтобы дать отдохнуть ногам или перекусить, он прикоснулся к пирамиде и развернулся навстречу ветру и надвигающемуся шторму. Он устремился назад, вниз по склону, а дождь тем временем быстро перешел в крупный град, который молотил по его капюшону и вынуждал прикрывать глаза ладонью.