Под чёрным крылом Архау

Арста Аноним

Плавным движением он поднялся из кресла.

– Мы собирались пойти за нужным, - напомнила я.

– Мы успеем за нужным, - сказал Эль-Фарх, шагнув ко мне.

– И за ненужным, - продолжил он, сделав ещё шаг.

– Потом, - многообещающе произнёс шеклен, нависая надо мной.

Мне оставалось только сдаться на милость дегустатора.

'Потом' наступило далеко ближе к закату. Мы, наконец, выбрались из дома и Эль-Фарх принялся оглядываться в поисках свободного мобиля.

– Зачем?
–

удивилась я.
– До торговой улицы здесь рукой подать.

– Наши женщины пешком не ходят, - пояснил шеклен тоном, каким малым детям поясняют прописные истины, и снисходительно посмотрел на меня.

Я с трудом удержалась от того, чтобы объяснить разницу между ферой с приставкой 'ак' и 'вашими женщинами', но, вспомнив занятия по человеческой психологии, умоляюще посмотрела на Эль-Фарха.

– Но мне так хочется разделить этот город с тобой, - попросила я, - давай пройдёмся.

Шеклен немного поколебался и уступил. Вот только шёл он в полушаге от меня, не обгоняя и не отставая, с вежливым интересом слушая мой щебет. Но моего энтузиазма вполне хватало на двоих - теперь уже я села на своего конька.

– Смотри, видишь фигурки прилумов на фризе? Ну, вон же, там, на втором этаже над балкончиком? Это характерный признак домов эпохи Безвластия... А вон там вокруг двери - языки пламени? Нет, нет, левее. Да. По преданию, первому хозяину этого дома было предсказано, что ему предстоит сгореть заживо, вот он и попытался обойти предсказание.

– И как, - заинтересовался, наконец, мой спутник, - помог ли благородному господину запечатлённый в камне обман?

– Говорят, что он сгорел в лихорадке, - ответила я.
– Хотя я читала, что на самом деле его сожгли на костре за покровительство предсказателям. Случилось это как раз перед самым Отделением...

Я замолчала, почувствовав, что меня занесло. Обсуждать Отделение феров с обычным человеком не стоило.

– Весьма поучительная история, - заметил шеклен.
– Как говорят наши мудрецы, если слишком часто оглядываться, можно и споткнуться.

Так за разговорами мы дошли до улицы Уптарс, то есть улицы Высокого торга. Местные острословы называли её Уппарс - улицей Высоких цен. И то, и другое было правдой: здесь располагались самые дорогие лавки и рестораны. Но в моём кошельке было достаточно пурпура, чтобы именно здесь обзаводиться тем 'нужным', что не умещалось в маленькую дорожную сумку, в первую очередь, одеждой и обувью по местной моде.

Витрины магазинчиков, мимо которых мы проходили, пестрели нарядами самых невероятных фасонов.

– Каритэ, ты уверена, что хочешь тут что-то покупать?
– не выдержал Эль-Фарх, глядя на мешкообразное платье ядовито-зелёного цвета, залепленное огромными заплатами в горошек и клетку. Платье украшало витрину магазинчика 'Корделия', перед входом которого мы остановились.

– Тебе не нравится фасон или цвет?
– с невинным видом полюбопытствовала я.

– Каритэ!

– Мне нравится твой вкус, Эль-Фарх, - улыбнулась я.
–

Скажу тебе по секрету, это платье стоит в витрине здесь уже не первый год, отпугивая случайных покупателей. У Корде и Лии достаточно 'своих' клиентов, а расширяться они не хотят.

Спустя пару минут шеклен уже наслаждался холодным лимонадом, сидя в глубоком кресле, и о чём-то негромко беседовал с Корде. А меня взяла в оборот Лия.

– Так, ты у нас - весна, - заявила она.
– Значит, тебе подберем...

– Почему весна?
– удивилась я.
– Я же родилась летом.

Девушка рассмеялась и подвела меня к зеркалу.

– Взгляни на себя: белокурые волосы, серые глаза, очень светлая кожа - типичные черты 'весенней' девушки.

Взгляд в зеркало заставил меня потянуться к заколке - несколько белокурых прядей выбились из причёски, тщательно уложенной перед выходом из дома. Но Лия остановила меня, хихикнув:

– Погоди, вот приоденем тебя, тогда и наведем красоту.

Магазинчик был мал, а вещей было много, и потому висели они тесно, создавая ощущение своего рода тряпичных джунглей. От одного их вида мне стало неуютно, но Лия с уверенностью аборигена протащила меня к закутку, служившему примерочной, по дороге сдёргивая с вешалок вещи одну за другой. И к примерочной мы добрались, почти сгибаясь под тяжестью отобранных ею платьев и сарафанов...

С ужасом взглянув на ворох лежавшей передо мной одежды, я вздохнула и принялась за примерку. Второй раз, уже с облегчением, я вздохнула, когда ворох разделился на две кучки - 'моё' и 'не моё'. В первой оказалось три летних платья, два сарафана, болеро и костюм из длинной юбки и элегантной блузки с запахом.

Когда я вышла к Эль-Фарху, счастливая окончанием примерочного марафета, он показал на лежащее перед ним платье и попросил:

– Примерь ещё это, Каритэ.

Корде подняла платье и развернула передо мной. Я с сомнением посмотрела на тонкую золотистую ткань, полупрозрачную, несмотря на наложенные друг на друга три слоя, потом взяла платье и молча отправилась в примерочную. Девушки помогли мне облачиться в струящийся невесомый соблазн и пригласили шеклена.

Одного его потемневшего, обжигающего взгляда было достаточно, чтобы оценить платье.

– Ты прекрасна, Каритэ, - выдохнул он, тяжело сглотнув.

– Спасибо, Эль-Фарх, - сказала я.
– Но в этом платье я на улицу не выйду.

– Ни один мужчина, - возмущённо ответил шеклен, - не выпустит на улицу женщину в таком платье.

– Я как-то слышала, что женщины шекленов вообще выходят на улицу только платьях, похожих на мешок, - не удержалась я.

– Когда ветер пустыни швыряет в лицо песок, а солнце сжигает кожу за несколько минут, - лукаво ответил шеклен, - нет ничего практичнее этих, как ты выразилась, мешков. Было бы глупо настаивать, чтобы ты следовала этим обычаям вдали от пустыни. Но если ты окажешь мне честь и наденешь это платье вечером, я буду счастливейшим из смертных...