Под чертой (сборник)
Шрифт:
А книга Владимира Козлова называется «Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе. 1953 – начало 1980-х гг.»
То есть и в эпоху брежневских нефтедолларов, финского сервелата, московской олимпиады и лицензионных кроссовок Adidas, красящих ногу после дождя в радикальный синий цвет, социальная буза в нашей стране до нуля все же не снижалась.
Надо будет почитать…
2013
75. (Гр)устный счет//
О том, как опасно игнорировать законы постиндустриальной эпохи
Попытки
Если все будет идти, как идет, меня скоро будут звать «Дмитрий Губин»: в русском языке названия СМИ заключаются в кавычки, а депутаты Госдумы хотят приравнять к СМИ всех блогеров, у кого подписчиков более 10 тысяч. Мой аккаунт в твиттере к тому приближается.
Говорят, депутаты хотят поставить под контроль свободное слово в интернете. Похоже на правду, но меня в данном случае не интересует, ради чего перекрывают реку. Меня интересует, как ее намерены перекрывать.
Мы давно вступили в постиндустриальную, информационную эпоху. Большая часть потребляемого нами продукта на самом деле является информацией. Одежда, автомобили, жилье уже давно не защита от непогоды и не средство передвижения, а демонстрация социального статуса или гибкости ума (умеем ли мы соответствовать моде?) Гардероб даже бедной студентки с материальной точки зрения избыточен: у большинства вещей нет шансов выйти на пенсию по старости. Их удел стать неносимыми.
Еще в 1990-х американский пастух и поэт, а ныне гуру информационного мира Джон Перри Барлоу написал брошюрку с названием «Киберномика». В ней он обратил внимание на то, что понятия исчисляемости и собственности в эпоху, когда информация не связана с материальным носителем, теряют прежний смысл. В экономике вещей, – рассуждал Барлоу, – если вы купите либо украдете мою лошадь, я больше не смогу ездить на ней. Но в информационной экономике это не работает: информация стремится заполнить собой все свободное пространство, а связи заменяют деньги…
То, что «Киберномика» вызвала взрыв в деловом мире, и то, что будучи миллионы раз бесплатно скачанной, она сделала Барлоу знаменитостью, было лучшим доказательством его идей.
Противоположность информационной и индустриальной эпох подмечали многие: и американец Тоффлер в своей знаменитой «Третьей волне» (до нас она тоже докатила), и веселые шведы музыкант Бард и бизнесмен Зодерквист (предисловие к русскому изданию их Netoкратии писал Артемий Лебедев), и профессор ВШЭ Долгин, создавший теорию «экономики символического обмена» – когда мы платим не до, а после использования информации, и лишь тогда, когда считаем ее полезной.
Но я очень боюсь, что в Госдуме ничего этого не знают.
Иначе бы не повторяли детских ошибок роста социальных сетей в своей попытке «всех сосчитать». Ведь на заре ЖЖ или твиттера рейтинг блогеров тоже пытались связать с числом подписчиков. Но оказалось, что все сложнее. Например, среди блогеров есть Чичиковы, приобретающие фальшивых подписчиков на манер мертвых душ. Какое-то время одним из самых «многотиражных» блогеров России был 17-летний школьник Миша Самарский: эдакий Плюмбум наших дней, пишущий книжки про жизнь слепых подростков и активно сотрудничающий с госпропагандой (см. «Огонек» от 3 сентября 2012). У него было около полумиллиона фоловеров – почти столько же, сколько у Ксении Собчак или Тины Канделаки. Какие-то индусы, пакистанцы, бразильцы, ни слова не понимающие по-русски и о Самарском не ведавшие. Когда я спросил Мишу об этом удивительном явлении напрямую, он нервно ответил, что понятия не имеет. Думаю, это был
А в целом выяснилось, что информационные связи (замена, по Барлоу, денег) куда более сложны и важны. Помимо друзей-фоловеров, важны и ссылки, и цитаты-ретвиты, и ретвиты ретвитов, и информационный, скажем так, авторитет подписчиков, и число хитов и хостов («хит» – это просмотр интернет-страницы, «хост» – просмотр с уникального адреса. Хитов может быть и тысяча с одного хоста). Сегодня любые интернет-рейтинги («Яндекса», LiveInternet, собственные рейтинги социальных сетей) строятся на обсчете многих параметров – и никто не скажет, чей счетчик точнее.
Применять законодательство индустриальной эры к блогерам, считая их по головам подписчиком – это возвращаться в эпоху Гутенберга. И тогда придется регистрировать как СМИ некоего (некую?) 5umm – «5 умных мыслей» (400 тысяч фоловеров и 1 место в рейтинге твиттера по версии «Яндекса»). А как прикажете регистрировать тех, кто скрыт за псевдонимами (например, dolboeb)? Или живет за границей, но пишет для России (как Андрей Мальгин, avmalgin – 1 место в рейтинге ЖЖ по версии «Яндекса»)? Вводить санкции? Запрещать Живой Журнал? Вон, в Казахстане запретили – но я его в Астане читал через анонимный прокси-сервер…
При этом в сетях проблема оценки влияния очень важна. Для маркетологов, авторов, аналитиков. И пока этот вопрос не имеет ответа. Как еще многие другие. Вот вам, в доказательство, пара примеров, лежащих далеко от политики и блогов.
Пример первый: автомобили, полностью управляемые автопилотом. Не частично, – это есть и сейчас (я лет шесть назад катался на автомобиле с адаптивным круиз-контролем: машина сама тормозила, ускорялась, сама поддерживала скорость, а идеально прямой американский хайвей бежал за горизонт – я мог с пассажиром в шахматы играть, не глядя на дорогу). И не снабженные автоматом-парковщиком (я видел, как такие машины заезжают в крохотный парковочный просвет – водитель отпускает педали и руль. Сильнейшее зрелище!). Речь о том, что автопилот в будущем полностью возьмет управление на себя (включая выбор маршрута, – впрочем, его уже сейчас выбирает навигатор «Яндекса», оценивая реальную загруженность дорог). Межевропейский проект создания автомобиля-беспилотника Prometheus (бюджет – 0,75 млрд. евро) стартовал еще в 1987 году. Первые образцы ездили по Парижу в 1994-м, однако по-настоящему всех всполошили автопилоты от Google в 2010-м. В январе этого года на Consumer Electronics Show в Лас-Вегасе авто-автомобили показывали BMW и Audi. С автопилотами есть еще проблемы (они плохо управляют машинами в снег, туман, гололед – правда, тут пасует и человек), но уже ясно, что они будут вытеснять людей.
А вот теперь – вопрос: кто будет отвечать за аварию, если в нее попадет автопилот? Владелец автомобиля? Производитель автомобиля? Производитель датчиков? Программист? Страховщик? А если ранены или погибли люди?
Это вопрос не из прежней эпохи (когда вина была связана с материальным носителем вины), а из постиндустриальной. У вас есть ответ?
Тогда другой пример: его некогда приводил Френсис Коллинз, руководитель проекта расшифровки генома человека, рассказывая историю женщины по имени Сьюзан, у чьей матери, тетки и сестер был диагностирован рак груди. В «индустриальную» эру способ избавиться от кошмара у Сьюзан был один: превентивная мастэктомия, удаление груди. Тоже кошмар, но без летального исхода. И Сьюзан такая операция была назначена. И в этот момент выяснилось, что рак груди связан с мутациями в гене BRCA1. К счастью для Сьюзан, у нее мутации не было, и операцию успели отменить. Ура?