Под чертой (сборник)
Шрифт:
Я понимаю, что логика в споре про ЕГЭ не действует.
Я понимаю, что ЕГЭ затрагивает право иррационально устроенной цивилизации оставаться иррациональной, крича и вопя: «американская стандартизация убивает душу! Натаскивание на тест не проверяет умение мыслить! Никакой тест не выявит одаренного филолога или математика!»
А потому возвращаюсь к тому, с чего начал – к заявлению Кузьминова.
У стандартизированных тестов действительно есть недостаток: хорошо выявляя лучших среди обычных (то есть хорошо выявляя среднюю часть кривой нормального распределения Гаусса, в данном случае речь о распределении таланта и знаний), эти тесты не всегда
Для выявления Перельманов и Эйнштейнов и существуют предметные олимпиады, победители которых могут зачисляться в университет без дополнительных испытаний. Замечу, к слову, что это не единственная система поиска особых талантов, – есть, например, целая партия противников олимпиад и сторонников участия школьников в научных конференциях. Эти люди утверждают, что олимпиады по математике выявляют не будущих ученых, а будущих руководителей математических кружков, что подготовка доклада и его защита куда более показательны, что наука – это не одни озарения…
Бог с ним. Суть в том, что талантливому школьнику всегда тесно в рамках программы, и что внешкольные проявления таланта (дипломы олимпиад) достаточные свидетельства для отбора в ВУЗ. Так было и в советскую пору: мне с моей золотой медалью для зачисления требовалось сдать на «пятерку» лишь профильный предмет, а поскольку я был победителем олимпиады по химии, то «пятерка» мне ставилась автоматом в любом химтехвузе СССР.
Разумно? Да. Только Кузьминов утверждает, что и олимпиадная система ныне коррумпирована. И что он ей не верит.
А я Кузьминову верю.
Сегодня ни одна «честная и объективная оценка талантов и знаний» школьных выпускников – основанная хоть на тестах, хоть на экзаменах, хоть на олимпиадах, хоть на конференциях, хоть на бросании костей, хоть на лежании костьми – не может быть ни честной, ни объективной. Корректно говоря, она не может быть функциональной, а может быть лишь сигнальной. Она может представлять интерес не для заказчика образования, а для социального психолога. Что такое с жителями Российской Федерации в начале ХХI века случилось, что они ни в грош не ставят честь и честность, предпочитая подкуп и обман?
Можно бороться с коррумпированными директорами детсадов, школ, заведующими райотделов образования, преподавателями и членами приемных комиссий – но невозможно бороться со страной в целом, убежденной (и убедившейся) в том, что честность создает конкурентные проблемы, но не дает преимуществ. Сегодня спорить о системе перехода из школьников в студенты – это спорить о степени гнили системы. Наверное, если отобрать у школ возможность оценивать выпускников и целиком отдать ее на откуп вузам, то гнили будет поменьше, потому что самый коррумпированный университет предпочитает все же получать взятки от талантливых, а не от бесталанных.
Но в целом – звоночек звенит, гудок гудит, пар шипит, фары мигают, но только машина никуда не едет: поговорите с отделами кадров, которым выпускники с университетской скамьи даром не нужны.
Закономерно: прыткие победили, да только прыгнули в никуда.
2013
73. Божественное чтиво//
О том, как «Несвятые святые» стали паровозом без вагонов
Километровые очереди к «дарам волхвов» должны, по идее, коррелировать со спросом на книги религиозной тематики. Они и
Знакомые ехидно сказали:
– Твоя Шубина выпускает твою мать Ефросинью!
(Я понимаю, как звучит эта фраза, но знакомые второго смысла в виду не имели).
Мать Ефросинья – моя знакомая, иерусалимская монахиня: молодая женщина, энергичная, неглупая, весьма живая, с ямочками на щеках и горящими глазами. Ни дать ни взять монахиня Пелагия из детективного цикла Акунина. Однако ее путь от Пелагии отличен: он близок, скорее к Марии Египетской, о чем мать Ефросинья написала автобиографический роман «Златые врата». Увы, это очень слабый, я бы даже сказал – безнадежно слабый роман.
А Елена Шубина (которая такая же моя, как и ваша, и наша) – это известнейший редактор и книгоиздатель, глава «Редакции Елены Шубиной» издательства АСТ, любимица русских интеллектуалов, и вообще, эдакий русский Андре Шиффрин в юбке (книгу Шиффрина «Легко ли быть издателем» я всем горячо рекомендую). Шубина издает Улицкую, Быкова, Шишкина, а года два назад попросила и меня о книжке коротких текстов. Я книжку сделал, Шубина поставила ее в план, но тут у АСТ начались проблемы, издательство де-факто переходило под контроль другого гиганта, ЭКСМО, расходы урезали по всем статьям, – в общем, Шубина слово свое взяла назад. Мои знакомые эту историю знали, и теперь посмеивались: ага, Шубина оказалась такой же, как все, а все сейчас в ожидании милостей от государства бегут вприпрыжку к православию!..
Сразу скажу: Шубина не оказалась, и в конце я всё разъясню, – но сейчас о том, почему ощущение склоненности книгоиздателей и книготорговцев перед «божественным» действительно возникает. Дело в том, что один из мегахитов последних лет – это книга архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые»: суммарный тираж перевалил уже за 1,2 миллиона экземпляров. То есть это бестселлер уровня «Духless’а» или «Пятидесяти оттенков серого» (я сравниваю количество, а не качество – хотя, впрочем, и качество тоже). Я много слышал объяснений успеху о. Тихона. И что, понятно, Господь попустил. И что очевиден литературный дар (а он у выпускника ВГИКа Тихона Шевкунова и правда ярок). И что в книге описаны интимные религиозные переживания знаменитостей типа Сергея Бондарчука. И что закулисно книге помогал Кремль (одно время о. Тихона называли даже духовником Путина).
У меня свое объяснение. «Несвятые святые» – это яркая беллетристика из серии «Православие для бедных», построенная на мистицизме, ангелах и демонах, а также на описании чудес того сорта, которые для меня чудеса в решете (точно так же, кстати, «Духless» – это «Гламорама» для бедных). Одно чудесное сращение множественного перелома без вмешательства хирургов, посредством страстной молитвы перед иконой Владимирской богоматери, чего стоит! Причем все эти чудеса и удивительные проявления святости действуют исключительно в кругу своих и для круга своих, никак вне этого круга жизнь не меняя. Для меня самый характерный эпизод книги – это история советской завбазой Валентины Павловны, по сути, глубоко набожной самодурки-купчихи и воровки (а то, что она воровка, Шевкунов описывает мастерски, одним штрихом: у нее всегда «на полу под письменным столом лежал большущий целлофановый мешок, набитый деньгами»). Так вот, несчастная женщина погибла во время пустяковой медицинской операции, благословения на которую не дал знаменитый о. Иоанн (Крестьянкин), – и это важно. А что продолжала воровать, несмотря на всю свою святую веру, – это неважно…