Под чужим именем
Шрифт:
— Забудьте это, О'Брайен, просто забудьте. — Элизабет смело взглянула ему в лицо. Ей нечего бояться.
— Я бы с удовольствием, да не могу. Стоит мне закрыть глаза, как я вижу ваше лицо. Вкус вашего поцелуя все время у меня на губах.
Сладкоречивый болтун! Он даже дотронулся до своих губ, произнося этот монолог. Возможно, та рыжая клюнула на это, но Элизабет так просто не возьмешь.
— О'Брайен, это была ошибка. — Она смотрела ему прямо в глаза, желая дать понять, что говорит всерьез. — Это случилось помимо моей воли. Мы с Джессопом собираемся объявить о нашей помолвке на приеме в последнюю субботу
— Вы выходите замуж за этого осла? Лиззи, он не сможет сделать вас счастливой. Ему это просто не дано.
— Кто вы такой, чтобы говорить о женском счастье? У вас, сэр, есть жена и дети, а вы якшаетесь с проститутками! — Элизабет повысила голос, и одна из собак встревоженно подняла голову.
О'Брайен собрался что-то сказать, но передумал. Элизабет была уверена, что ему нечем крыть.
— Я хочу, чтобы вы вызвали сюда свою семью, О'Брайен, — сказала она начальственным тоном, на какой была способна. — На этой должности мне нужен женатый человек. Если у вас нет денег, обратитесь к Ною. Я готова ссудить вас необходимой суммой. А сейчас, если вы не возражаете, мне надо запирать контору. Я могу опоздать на ужин.
О'Брайен смотрел на Элизабет, недоумевая, та ли это женщина, что целовалась с ним на крыльце его коттеджа несколько дней назад. Та Лиззи была способна вложить в один поцелуй больше тепла и страсти, чем он испытал за всю жизнь, полную многочисленных интрижек с потаскушками и чужими женами. Однако женщина, что стояла сейчас перед ним, была холодна, как февральский ветер. Она не моргнула глазом, когда он признался ей в своих подозрениях об убийстве ее мужа.
«Поверь, О'Брайен, — говорил он себе, проходя мимо Элизабет и ее собак, — миссис Элизабет Лоуренс — просто холодная бессердечная английская сучка. Что за чушь ты нес? „Стоит мне закрыть глаза, и я представляю ваше лицо“, — передразнил самого себя О'Брайен. Ты нарушил главное правило — никогда не говорить женщине, что ты к ней чувствуешь. Она только посмеется над тобой».
О'Брайен вышел на грунтовую дорогу. Он собирался после посещения конторы зайти в «Свиное ухо» и забрать Рыжую, но хозяйка отбила у него интерес к женщинам на этот вечер. Он шел к своему коттеджу, насвистывая старую ирландскую песенку. О'Брайен мечтал поскорее глотнуть виски и заснуть в одиночестве.
8
Элизабет улыбнулась, принимая поздравления худощавой женщины средних лет с вытянутым, как кроличья мордочка, лицом и копной неестественно светлых волос.
— Какая прекрасная пара, — проскрипела она. — Я уверена, что у вас будет много прекрасных сыновей.
— Кора Сэйбл, жена Мартина, — прошептал Джессоп на ухо Элизабет.
— Я вам так благодарна, Кора, — сказала Элизабет, чувствуя, что приветливая улыбка застыла у нее на лице. Женщина, похожая на кролика, прошествовала дальше. Элизабет нетерпеливо переступала с ноги на ногу. Она ненавидела званые вечера, присутствовала на них в качестве гостьи или как хозяйка. Бесконечные пустые разговоры и сплетни. Единственное, что действительно ее занимало, — это стопка недописанных бумаг на ее письменном столе. Кроме того, ей было страшно неудобно.
Новые туфли на высоких каблуках натерли ноги. Корсаж нового розового шелкового платья в английском стиле был так туг, что Элизабет
Еще одна незнакомая пара приблизилась к Элизабет. Она кивала, улыбалась, посмеялась над шуткой, которую отпустил глава семейства, как и подобает настоящей хозяйке. Элизабет даже держала Джессопа за руку, с гордостью демонстрируя всем золотое кольцо с рубинами на безымянном пальце. Джессоп был одет по последней моде. На нем были панталоны, камзол и жилет из того же розового шелка, что и ее платье. Его чулки со стрелками были бледно-розового цвета, как и туфли на больших каблуках. Элизабет осталась к его наряду равнодушной. Ей казалось, что он выглядит, как розовый петух.
В непрерывной череде гостей наступил просвет, и Джессоп, наклонившись, коснулся губами ее щеки.
— Ты прекрасно выглядишь сегодня, дорогая. Такой красивой я тебя никогда не видел. В этом наряде ты мне нравишься гораздо больше, чем в той мешковине и рабочих ботинках, которые ты имеешь обыкновение носить в последнее время.
— Это что, комплимент?
Он рассмеялся. Она промолчала. Джессоп снова поцеловал ее.
— Я просто имел в виду, что не понимаю, почему ты предпочитаешь скрывать свою красоту под старой бесформенной одеждой.
— Сейчас очень жарко, Джессоп, в конторе просто невыносимо. — Она приподняла свои юбки. — Во всем этом очень душно.
— Сестре всегда удается выглядеть привлекательно несмотря на жару. — Джессоп заулыбался, заметив очередных поздравителей.
— На заводе очень грязно, Джессоп, — прошептала Элизабет, кивая приближающейся паре. — Мне не по душе пачкать хорошее платье угольной пылью.
— Джон, дорогая Агнес, приятно вас видеть снова. — Джессоп потянулся к дорогой Агнес, чтобы взять ее пухлую ручку. — Как ваша подагра? Я слышал, у вас был приступ на прошлой неделе.
Элизабет тихонько вздохнула. Она слушала вполуха их разговор о подагре Агнес и последней партии ужасно дорогих товаров, которые Джон недавно привез из Англии. Элизабет не понимала, что с ней происходит. Почему она ссорится с Джессопом, тем более в такой день? Он нравится ей, и они подходят друг другу. Они оба образованны, хорошо разбираются в бизнесе. Они прекрасно проведут вместе оставшуюся жизнь. О чем еще могла бы мечтать женщина, выходя замуж? Слово «любовь» пришло Элизабет на ум. Никогда раньше она не думала об этом. Любовь — это что-то нереальное. Ей место в сказках и романах. Все известные ей браки заключались без любви, не любовь служила залогом счастливого брака. Ее родители вовсе не любили друг друга, но жили счастливо вместе, пока мама не умерла. У них была куча детей, и они сумели удвоить свое состояние за двадцать пять лет совместной жизни. Оба были довольны.