Под девятой сосной в чистом поле
Шрифт:
– Нашли?
– Нашли. Почти семьдесят лет искали. И на Руси, и в других странах. Нашли.
– Отец Леонид не спеша, вдумчиво перекрестился.
– Кстати сказать, его искали не только священнослужители, но и работники правоохранительных органов.
– Шибко верующие?
– усмехнулся наш атеист.
– Не в этом дело, Алексий. А дело в том, что эта икона считалась достоянием государства. Знаешь, сколько она бы стоила на мировом аукционе?
– Знаю!
– Алешка небрежно пожал плечами.
– На этих международных аукционах всякие
Отец Леонид незаметно поморщился, а потом мягко сказал:
– Алексий, некоторые вещи не следует называть товаром.
– А я виноват?
– вскинулся Алешка.
– Если у нас все теперь продается и покупается!
Вот так мы и беседовали тихими вечерами на теплых каменных ступенях храма Спаса-на-Плесне. Я-то больше помалкивал. А вот Лешка и отец Леонид сильно спорили, доказывали друг другу свою правоту, а потом вдруг выяснялось, что оба они по-своему были правы. Вообще же я заметил, что почти все люди спорят лишь затем, чтобы доказать свое. А вот Алешка - искренен, он спорит ради истины.
Иногда после этих разговоров мы заходили в церковь. Отец Леонид показывал нам все иконы и рассказывал, что они значат, какие важные события в православии запечатлены в них навек. А около образа Казанской Божией Матери он стоял обычно очень долго и задумчиво крестился. И лицо у него после этого становилось по-особому светлым.
Надо сказать, что на нашей будущей даче мы и дальше жили бы так же спокойно и умиротворенно. Ходили бы на рыбалку, в церковь, к соседям - позавтракать и пообедать.
Но однажды утром (мы как раз шли мимо церкви на реку) увидели, что отец Леонид сидит на ступенях, низко опустив голову.
Мы сразу поняли: что-то случилось.
– Ограбили наш храм, отроки, - упавшим голосом сказал отец Леонид.
– Сегодня ночью.
– И что?
– спросил я.
– Ну, что?
– Отец Леонид поднял голову.
– Евангелие в медном футляре взяли. Два паникадила - это напольные подсвечники. Наперсный крест.
– Он тяжело вздохнул.
– А самая главная беда - святой образ похитили.
– Казанский?
– ахнул Алешка.
– Чудотворный?
Отец Леонид тяжко кивнул.
– Милицию вызвали?
– спросил я.
– Конечно. Сейчас приедут.
– Что ж?
– в голосе Алешки прозвучала тревога.
– Опять беды начнутся? На Святой Руси?
Отец Леонид слабо улыбнулся, пожал плечами. И не ответил.
Алешка положил ему руку на плечо и сказал:
– Не печальтесь, батюшка. Найдем мы икону. А тех, кто ее украл… - тут Алешка задумался.
– А тем, кто ее украл, очень круто достанется…
В общем, кончилась наша безмятежная жизнь на как бы даче. Впрочем, забегая вперед, скажу, что все трудности этого дела и вся слава достались одному Алешке. Он сразу отстранил меня от расследования, строго и деловито сказав:
– У меня будет много работы, Дим. Надо спасать нашу Россию от всяких новых бед. А ты обеспечишь мне надежные тылы.
Я сначала про эти
– Вот здесь всю траву выкосишь. Вот здесь мама велела грядки для апельсинов вскопать. Грибы поливать не забывай.
Хорошо, что еще березы не приказал окучивать. И отправился «на задание». Правда, в калитке обернулся, вспомнил:
– Да, Дим, траву косить надо рано утром, по росе. С первым лучом солнца.
«А посуду мыть, - добавил я про себя, - не раньше, чем в полночь, при луне».
Но если по правде, то Алешка своими указаниями не очень-то меня огорчил. Честное слово, мне как-то милее стоять у плиты, чем сидеть в засаде, и приятнее бегать по магазинам, чем за какими-то жуликами. И спокойнее, и результат приятный. Полезный и предсказуемый.
Прежде всего я навел порядок в нашем вагончике, все прибрал, вымыл, вычистил. Сходил в магазинчик в деревне и сделал всякие закупки. Даже керосин для лампы купил. И маленькое зеркальце, я его у двери повесил. И вечерами у нас стало уютно и тепло.
А Лешка тем временем вертелся возле церкви. Подслушивал, подглядывал, запоминал и делал выводы. Иногда такие смелые и неожиданные, что они оказывались совсем рядом с истиной…
Приехала милиция: участковый, следователь и эксперт. Всех сбежавшихся любопытных выпроводили из церкви и выгнали за ограду. Паршутин на это обиделся, а тетка Полинка махнула рукой: «А! Мне все равно некогда!» И куда-то умчалась - за потерянным временем, наверное. А Лешка, конечно, мгновенно познакомился с опергруппой и незаметно вклинился в ее состав.
Участковый был совсем молоденький и чем-то похожий на отца Леонида, только без бороды и без черных локонов. Они, видимо, были друзьями. Участковый называл отца Леонида «батюшка поп», а отец Леонид называл его «дядюшка мент». Следователь был постарше: дядя Коля. А эксперт (тетя Тамара) была его жена.
Они всё очень внимательно осмотрели, сели писать всякие протоколы, а эксперт Тамара ходила по церкви и пылила на разные подозрительные места какой-то белый и очень мелкий порошок - выявляла, как она терпеливо объяснила дотошному Алешке, отпечатки пальцев.
– Ну что, Том?
– спросил ее следователь Коля, когда она закончила.
– Практически ничего, - ответила эксперт Тамара.
– Отпечатки, конечно, есть, но скорее всего - батюшки и церковного сторожа. Но я с отпечатками еще поработаю. А вот на иконе - вообще никаких пальчиков нет. Либо их аккуратно стерли, либо работали в перчатках.
– Как - на иконе?
– не выдержал Алешка. У него даже хохолок на макушке вскочил.
– Ее ведь украли.
– Украли, украли. Не мешай, - оборвал его участковый. А отец Леонид терпеливо объяснил: