Под кодовым названием «Эдельвейс»
Шрифт:
Помолчали, и через минуту Кристина тихо, словно боясь нарушить печальную думу старика, проговорила:
— Есть рация, которую необходимо раздобыть… Но это связано с большим риском…
Мирза — Хатагов сразу оживился и бодро воскликнул:
— О чем речь! Если она есть, из–под земли достанем!
— Именно из–под земли и придется доставать, — улыбнулась Кристина. — Знаете городок Пела–гиаду? В пятнадцати километрах на север от Ставрополя?
— Приходилось бывать — путь недалекий.
—
— Знаю и мельницу! До войны, бывало, ночевал на ней, когда ходил охотиться на уток.
— Вот схема расположения мельницы с визуальными ориентирами на местности и расстоянием в шагах. Извините, мерила своими, но старалась, чтобы каждый шаг равнялся пятидесяти сантиметрам. Так что можно исчислять в метрах. Крестиком обозначено место, где закопана рация. Сама я поехать не могу. Иначе уже давно бы…
Мирза — Хатагов внимательно разглядывал схему.
— Местность знаю, как свою усадьбу. Безлюдье: железная дорога и шоссе находятся в десяти километрах. Туда ведут только грунтовые дороги. Можно спокойно ковыряться в земле…
— Так и было! — вздохнула Кристина.
— А что случилось?
— Немцы подремонтировали помещение мельницы и расположили в ней мастерскую. Вот почему я не смогла добыть рацию.
— Вот как! — даже крякнул Астан. — Это осложняет.
— В том–то и дело! Но без рации я как безголосая птица.
— Сделаем так — отправлюсь–ка туда я сам. Погляжу, что да как…
— Сможете?
— Иначе и не говорил бы зря. Моя старуха с внуками на всякий случай осталась в Казенке. Правда, путь выйдет не прямой — до Казенки ближе будет через Грачевку, а Пелагиада остается в стороне. Но это уже дело хозяйское…
— У вас есть разрешение на передвижение за пределами города?
— Имею! — порадовал Кристину Астан, — Я ж и выхлопотал его в нашей управе, чтобы навещать семью. Отправлюсь налегке — полмешка картошки на плечо, бутылку чачи в карман для щуцманов, и посошок в руке… Прохожу, можно сказать, свободно: эти пьянчуги за шлагбаумом уже привыкли опохмеляться за мой счет… Через неделю сможешь заглянуть ко мне?
— Трудно сказать. Ждите меня по вторникам и пятницам в это же время.
— Хорошо. По вторникам и пятницам…
— А схему запомните и сожгите.
— Уже запомнил! — Астан поднес бумажку к слабому огоньку плошки. Она вспыхнула — по помещению забегали тени…
И вот пятница.
— А я тебя заждался, дочка! — обрадовался ее приходу старый Астан, — Я ведь принес рацию на другой же день.
— Как вам это удалось? — искренне удивилась Кристина.
— А! — махнул он рукой. — Все просто: немецкой мастерской там давно нет — перебазировались. Ну а я в таких случаях
— Где она?
— Ожидает тебя, дочка, в тайнике на чердаке.
— Тогда немедленно за работу — я долго у вас не могу задерживаться.
— Понимаю…
— Поможете? Нужно натянуть антенну.
— О чем речь! Идем. На чужом чердаке — как в лесу. Проводник нужен.
Ласкова и тиха ночь на Кавказе. Неслышно плывет в эфире маршевый гром литавр, саксофонные рулады свингов, барабанная дробь залихватских фокстротов, а среди них — созданное заключенным Яновского концлагеря под Львовом «Танго смерти». Тире и точки мор–зянок словно трассирующие пули прошивают эфир. Где–то среди них пролегла и стремительная трасса бывшей советской студентки Марички, шарфюрера СД фрейлейн Кристины Бергер.
Глава шестая. ВЕСТИ ИЗ СТАВРОПОЛЯ
Генералу Роговцеву поступили сообщения о том, что управление имперской безопасности создало разведывательно — диверсионный орган специального назначения под названием «Цеппелин». Его задача — дезорганизация и разложение тыла Красной Армии с помощью вышколенных диверсантов и агентов — пропагандистов. Есть такие сведения, что спецслужба врага кроме заброски диверсантов в наши тылы оставляет в местностях, которые вынуждены покинуть, свою агентуру на длительное время. «Консервы» — так их называют в отчетах. Кто их готовит? Кто непосредственно опекает? Узнать об этом — первоочередная задача. Где базы? Куда и кого они забрасывают? С какими заданиями? Десятки вопросов, на которые не всегда есть ответы.
Стук в дверь прервал размышления генерала. Так входил к нему только майор Анзор Тамбулиди, нетерпеливый даже перед дверью начальства.
— Войдите! — пригласил Матвей Иванович.
Да, это был Анзор. Статный, широкий в плечах и тонкий в талии, с густыми черными бровями вразлет, которые со временем станут седыми и кустистыми, с обжигающими черными глазами, горбоносый, с аккуратными мягкими усами — настоящий горец.
— Что у вас? — сдержанно спросил генерал.
Тамбулиди с торжественно — таинственным выражением лица положил на стол радиограмму, с которой не колеблясь рискнул прийти к генералу лично, не гонял дежурного, и проговорил с триумфом:
— Донесение от «Студентки»!
Все, что в последнее время беспокоило Матвея Ивановича, тревожило и вызывало порой горькие мысли, все, что тенью ложилось на его ежедневные заботы и хлопоты, все, что всплывало в подсознании ощущением утраты, все, что он подавлял в себе усилием воли, сейчас прорвалось в одном слове: