Под крылом дракона
Шрифт:
– Да, – просто кивнула Эвелирис, не отрывая взгляда от начинающих желтеть лесов. Улицы Гиджиля, раскинувшиеся под ними, уже покрылись ярким ковром из опавших листьев, шелестящим под каждой длинной юбкой.
– Мне нравится, когда начинается осень, – без всякого перехода сказала Сенеренталь и поправила съехавший рукав длинного голубого платья. Летняя пора прошла, жаркие дни и ночи миновали, и поэтому любимая туника эльфийки была убрана в шкаф, уступив место более плотным одеждам. Эвелирис усмехнулась, взглянув на подругу. Она круглый год оставалась верна идее о первостепенности удобства и теперь была в темно-зеленых штанах и простой серой рубашке. Впрочем, Сенеренталь,
Сенеренталь немного поднялась и опустилась на медленно проплывающее рядом облако. Белоснежные хлопья немного примялись, принимая эльфийку. Эвелирис улыбнулась и опустилась рядом.
– В городе скоро начнутся праздничные мероприятия ко дню пророка Хаква. Жаль, мы уже завтра уедем, – сказала Эвелирис, складывая крылья, и откинулась на облако, распластав свои белые перья.
Сенеренталь промолчала, подобрала подол платья и сложила руки на коленях. Она посмотрела на восток и подставила лицо ярким лучам восходящего солнца. Эвелирис взглянула на эльфийку. Ей, благодаря предназначенной дружбе с Олоримэ, которую благословил Огонь, можно было спокойно смотреть на солнце, не жмурясь. Но Сенеренталь…
– Сенери, ты ничего странного не чувствуешь? – заметила она. – Тебе не больно смотреть на солнце?
– Нет, – пожала плечами девушка. Её глаза в ярких лучах приобрели золотистый оттенок.
– Хочешь перед отъездом наведаться к Старленам? – вдруг спросила Эвелирис. – Тебе же тоже дорог Ксион, и Олоримэ будет рада тебя видеть!
– Когда? – улыбнулась Сенеренталь.
– Сейчас! – воскликнула Эвелирис и спрыгнула с облака.
Эвелирис задумчиво поставила чашку на блюдце и откинулась на спинку стула, возвращаясь в реальность из мысленного разговора с Тарьей.
– Волшебники и эльфы всегда были союзниками, – сказал Ксион и тоже отставил от себя чашку. – Поэтому это событие мимо нас не пройдет. Я думаю, Повелитель уже получил приглашение от императорской семьи Феррии!
«Волшебники? – рассеянно удивилась Эвелирис, выхватив из разговора одно слово, – Что подвигло их говорить о Феррии?» Слово это потянуло за собой воспоминания о первых днях в Фиела-тоне, самых ярких и навсегда отпечатавшихся в памяти, потому что тогда всё было так ново и неожиданно…
… – За тысячи лет между этими двумя народами никогда не было войн, – вещала темноволосая эльфийка, стоя в центре небольшой круглой комнаты. Это был урок истории. Прошло три декадона учения, и между предназначенными к тому моменту уже установилась мысленная связь. Вспоминая прохладный день, Эвелирис как наяву ощутила привкус горьковатого ветра, принесшего в окно запах распускающихся листьев. Весна только начиналась. – Феррийцы редко спорили с кем-то и никогда не нападали первыми, как и эльфы.
– Магистр, чем магия феррийцев отличается от магии эльфов? И почему у них иногда рождаются дети, не имеющие способности к магии? – подняла руку Эвелирис.
Дирэль – учитель истории, необычайно умная эльфийка с великолепным чувством юмора – повернулась к вопрошавшей и, немного помедлив, начала ответ:
– Магия – везде одинаковая. Различен лишь её выход. У эльфов сила выходит, используя какую-то из стихий. У чародеев из Феррии магия выходит действием. Они произносят заклинание, которое изменяет мир согласно приказу. В зависимости от того, насколько сложно действие, расходуется их сила. Магия их – так же, как
– А что, разве артефакты встречаются в Феррии на каждом шагу? – удивилась Эвелирис.
– Нет. С давних времен у императора Феррии существует ведомство, которое хранит эти предметы. И выдает их далеко не каждому, а только тому, кто может и достоин принять эту силу, кто не соблазнится её количеством и использует во благо. Это – та же работа над собой, которую совершаем мы для овладения другими стихиями! Теперь же, Эвелирис, ответ на твой второй вопрос. Почему среди феррийцев есть и вовсе не обладающей магией живущие, которых называют фролями. Магия, как проявление Создателя, не может творить зло – таков закон использования светлых стихий. Если волшебник преступал этот закон, его ребенок мог родиться без возможности творить магию – она будет в нем присутствовать, но никогда не сможет получить выход. Как вы наверняка помните из истории, число фролей росло вместе с увеличением чародейской расы в целом. Через несколько столетий они пожелали отделиться и основать собственное государство, чтобы не чувствовать свое бессилие рядом с волшебниками. Их желание было исполнено, и очень скоро они стали определяться остальными народами как отдельная раса, которую все вы знаете под именем людей. Однако до сих пор в семьях феррийцев нечасто, но рождаются дети, не имеющие в себе выхода магии. Судьбы их различны – кто-то уходит к людям, кто-то остается жить среди своих соотечествеников. Тебя удовлетворил мой ответ, Эвелирис?
…Эвелирис тряхнула головой и оглядела комнату Ксиона. В ярком солнечном свете, вдруг одевшем всё помещение, не сразу можно было разглядеть сидящих за столом эльфов.
– Эвель, ты с нами? – поинтересовалась Сенеренталь, аккуратно опуская вилку слева от тарелки.
– Да, конечно. Просто кое-что вспомнилось! А о чем вы говорили?
Сенеренталь и Ксион переглянулись и засмеялись. Олоримэ позволила себе улыбку. Даже разговаривая с друзьями, девушка не изменяла своей привычке держаться так, словно она была на королевском приеме.
– Вспоминали про то, что скоро у императорского дома Феррии три тысячи лет со дня коронации первого волшебника рода Дигери. Предполагали, что за празднества будут у них на этот юбилей, – ответила она.
Эвелирис придвинулась к столу, присоединяясь к разговору.
– Отец рассказывал, как он был на торжестве в честь две тысячи девятьсот девяностой годовщины, – произнесла тем временем Сенеренталь. – Ведь отмечают они каждые десять лет… Но мне кажется, что для такой даты они приготовят что-то особенное!
Солнце прошло через всю комнату и теперь поднималось выше и выше, уже не попадая прямо в окно. Створки были раскрыты, и с улицы доносилось громкое пение птиц. Эвелирис переводила взгляд с Сенери на Ксиона и Олоримэ и чувствовала себя абсолютно счастливой.
Олоримэ осторожно отвела толстую ветвь старого дуба и вышла на поляну. Оглядевшись, она расправила плечи и задела правым крылом с интересом наблюдавшую за ней белку. Животные в лесах Танмере вели себя как ручные, но только с эльфами; представителей других рас они пугались и прятались.