Под крыльями высших существ

Аникин Алексей

– Он культист, – сказал Миша, – но это не значит, что он жил по-другому. Он такой же гражданин, как и мы. Просто в какой-то момент решил, что Культ Дракона что-то ему даст.

– Он вполне умён, – добавил Комар, – но всё же наивен. Мне так кажется. Течение фанатичных почитателей Дракона, кем бы он ни был, вряд ли может предложить что-то, кроме головной боли и желания дотянуться до невозможного.

– Я согласен, – сказал Миша. – Мечтатели они все. Сразу вспоминается история нашего первого Посвящённого, Владислава Трофимовича. Он ведь тоже много мечтал о драконах. Ох, как мечтал! А ему Владимир даровал драконью жену и вечную жизнь

в третьем мире-измерении за то, что он был первым. Зинаида, кажется, звали её, жену-то. Мне нравится имя. Ей пятьсот лет аж было! Но ему, Славе, тогда просто повезло, а эти чего добиваются? Не каждое желание способно исполниться.

– Не знаю, друг, – сказал Комар. – Не хочу я обвинять Культ Дракона в диверсионной деятельности. Но, как по мне, нечего тут Петру Иванычу пытаться распространять среди нас всякую чушь, говорить, что нам надо достучаться до высших существ… Есть у Владимира с нами связь или нет, это уже не так важно. Он дал нам время, мы им распорядились. Жили же как-то на Земле и все трудности преодолели без всяких там Покровителей. На первом плане для нас должна стоять Россия и её народ, а уж затем всё остальное.

– Петру Иванычу вы, в целом, не очень доверяете? – спросил я.

– Можно и так сказать, но… – начал Буран, замолчал на секунду, а затем продолжил. – Я, честно говоря, не хочу на него наговаривать. Он добрый человек, душевный. А вообще, я тебе вот, что скажу. Наш батальон уже не первый год воюет, мы ещё с лацертианцами сражались. Ты знаешь, наверное, что у нас к ним… особое отношение. Хотя ты далеко жил от этих конфликтов, ты вряд ли о них много знаешь, но в мирах Зелёного Сектора ходил маленький стишок: «Увидел чешую – накинь ей на шею петлю, на столб влезь и лацертианца повесь!». Наши их и вешали. А командиры Крюк, Зубр и Бобр со своими отрядами им вообще постоянно головы отрубали. В ответ на злодеяния, конечно же. Запугивали так. Вот они и ожесточились. Я про Крюка и прочих. Но психолог их постепенно успокаивает, они уже гораздо меньше совершают казней. Молитвы им читает, кажется. Позавчера они сорвались, но на следующий день были уже совершенно нормальные.

– У них проблемы с головой есть? – спросил я прямо и, не дожидаясь ответа, задал ещё вопрос. – Разве таких берут в армию?

– Война их ожесточила, я же говорю. Все мы сначала были нормальными, добрыми и простыми парнями. Но не все смогли таковыми остаться. Когда ты видишь злейшего врага, ты попытаешься его уничтожить. А если этот враг по-скотски относится к твоим соотечественникам, то заставишь его ещё и помучиться. Чтоб другие боялись даже посмотреть на тебя.

– И тем не менее, это всё равно недопустимо, насколько благой ни была бы цель, – сказал Комар. – Мы, например, никого за свою жизнь не повесили и не запытали, верно, командир? Мы солдаты, а не садисты. Не со зла мы убиваем, а потому что работа у нас такая.

– Мне кажется, что когда война закончится, от таких, как Крюк, Зубр и другие, просто избавятся, – сказал Миша. – Если они не погибнут раньше. Таких во время штурма в первых рядах ставят, чтоб с собой как можно больше забрали. В мирной жизни не нужны маньяки. Война сожрёт своих детей, так или иначе.

– Именно поэтому мы с вами должны не ожесточаться, товарищи, – сказал Буран. – Не теряем голову. Мы обязаны дойти до конца людьми, иначе умрём, как животные.

– Так и будет, товарищ командир, – сказали одновременно Комар и Миша.

А ведь они фактически

являются носителями идей Владимира, подумал я. Он ведь тоже говорил, что нужно оставаться людьми, несмотря ни на что. Мне вдруг очень захотелось поинтересоваться вот ещё о чём:

– Слушай, Буран, я помню твой спор с Ветром, где вы жетоны собирали. А вы до этого споры затевали?

– Затевали, конечно, – Буран кивнул. – Пару раз буквально. А что?

– Да просто интересуюсь. Буду честен, это немного странное явление. У нас такого отродясь не бывало.

– А у нас вот бывает. Но это и не ради забавы, – сказал уже Комар. – Хотели бы позабавиться, нашли бы карты, чтобы решить, кто из нас умнее, ловчее и сильнее.

– Что ж, хорошо, – я повернулся к Бурану. – А как вы к этому пришли?

– Да Ветер однажды предложил автоматы вражеские пособирать с поля брани, – Буран усмехнулся. – Мы их в тыл отправляем, нам за них денежку небольшую платят. Вот как-то и закрутилось-завертелось.

– Вот только с Ветром как-то не очень интересно спорить, – сказал Комар. – Он хвастливый очень. И самонадеянный. В плохих проявлениях, разумеется.

– Слыхал такую характеристику, – сказал я. – А к своему отряду он как относится?

– Спроси лучше у его отряда сам, – ответил Буран. – Только подгадай момент, когда Ветра рядом не будет.

– Так и сделаю. Я почему спрашиваю, мне одна птичка напела, что офицерский жетон Ветер отнял у своего товарища и присвоил себе. Я про тот, что он вынул из разгрузки во время подсчёта.

– Тогда понятно, чего он юлил, когда вы, командир, попросили привести его отряд, – сказал Миша. – Хотя нет, не понятно. Жетон-то всё равно общий, а не лично его.

– Стыдно ему, наверное, было, – сказал Буран. – Если то, что сказал Виталий, правда, то вполне вероятен и такой вариант. На результат спора всё равно это не повлияло бы, но, по крайней мере, теперь мы удостоверились в том, что Ветер – чуть-чуть змея.

– Нехорошо, если это так. Бог его накажет, думаю, – сказал Миша. – Надеюсь, что как-нибудь простенько, но так, чтобы запомнил, что так делать – нехорошо.

Вдруг заговорил по радио последний член отряда Бурана – Мороз. Он всё это время находился на наблюдательной позиции в роли часового, которую назвали третьей.

– Комар, цель для тебя, – сказал он.

– Что там? – спросил тот, готовясь отползать к тропе. – Очередная тачанка?

– Лучше – бронетранспортёр, – Мороз тихонько посмеялся. – Лёгкий. Как раз для твоего калибра.

– Идём скорее, пока не уехал, – сказал Комар и ушёл вместе с Морозом.

– Гляжу, он любит крупные цели, – сказал я, усмехнувшись.

– Разумеется, любит, – посмеялся Миша. – По ним ведь проще попасть. И выследить тоже.

– А что у них за броневики-то такие, что пробиваются со снайперской винтовки? «Чейзеры»? Я, конечно, видел калибр, но ведь и техника что у нас, что у них, – не двадцатый век.

– Про «Чейзера» ты слишком загнул. Эти-то хоть современные. А они на гробовозках разъезжают. Некоторые их «скотомогильниками» называют. Не видел ещё такие, да? Как их, там, командир? «Лайтнинг», что ли? Брони нет, динамической защиты тоже, но зато «сороковка» стоит, пушка такая. Наклепали их под двадцать тысяч штук шестьдесят лет назад, поняли в один неподходящий момент, что горят, как спички, а фарш обратно уже не провернёшь, поставили на хранение. Вот теперь они и катаются по нашим полям, перевозя солдат и припасы.