Под крыльями высших существ
Шрифт:
– Хм. Чудное ли дело – наконец осознать себя. Я – Света-драконица, я – женщина; Света-человек – моя родная сестра, я оберегаю её; ты – мой любимый вечный муж, я люблю тебя; голос в твоей голове – как ни странно, мой отец, я хочу, наконец, познакомиться с ним, – Света-драконица смаковала каждое применённое к себе местоимение, будто наполняясь силой от каждого из них. – Сергей Казимирович, вы ведь присутствуете в мире снов?
«Да обо мне, оказывается, знают, – Сергей Казимирович будто цокнул языком. – Интересно, откуда? Неведомая мне логическая цепочка?»
«Вас
«Не надо. Убеди её в том, что в твоей голове лишь мозговой помощник».
– Что-то ты путаешь, Свет, – сказал я. – Да, у меня в голове есть голос, но он обезличен, пусть и имеет имя – СЕКАЧ. Это мой мозговой помощник.
– Служитель Евгения Качественный, – напомнила мне Света-драконица расшифровку. – Да, я знаю. Но знаю я и то, что в России ещё не придумали искусственного интеллекта, равного человеку.
– Ты права. Но и СЕКАЧ – не искусственный интеллект, а его имитация.
Света-драконица хитро улыбнулась.
– Сергею Казимировичу, наверное, обидно слышать, что он – имитация интеллекта. Талантливый командир на полях Третьей мировой, искренний патриот и умелый писатель – и всё равно лишь имитация?
Сергей Казимирович предпочёл промолчать, но я не сдавался.
– Вот ты сама себе что-то придумала, а теперь пытаешься на основании этого вывести меня на чистую воду. Нет, гражданочка, такой номер со мной не пройдёт. Мой СЕКАЧ – просто робот, пусть и созданный с помощью высших существ. И что тут такого? Разве робот обязан быть личностью?
– Но он же наверняка применяет к себе местоимение «я», – уверенно сказала Света-драконица, обнажив зубы в ещё более хитрой улыбке. – Ты обращал на это внимание? Так может делать лишь личность.
Я нахмурился и решил обратиться к собственным мыслям:
«Какой-то глупый довод, Сергей Казимирович, не находите?»
«Вообще-то не совсем. Видишь ли, Виталий, во всех мирах-измерениях действует воистину простой закон – не говори о себе в первом лице, пока не готов будешь объясниться в этом перед другими».
«Улавливаю – у каждого своё место, верно?»
«Верно, да не совсем. Смысл чуток в другом. Да, у раба или животного нет «я», их место внизу, их судьба решается другими. У них нет возможности объясниться. Но эта возможность есть у настоящей личности. Света-драконица, к слову, это совсем недавно сделала, объяснив, кто она и кто ей окружающие люди. Это первый шаг в становлении личности».
«Тревожно мне. Как бы снова чего-нибудь не случилось».
«Евгений упоминал некие изменения в разуме Светы. Может быть, это они и есть – что внутри её головы будут жить одновременно и отдельно две личности».
«Наворотил дракон, ничего не скажешь».
– Ты явно с кем-то разговариваешь, – ласково сказала Света-драконица. – Позволь прекратить эти кошки-мышки. Сергей Казимирович, ну же, покажитесь, я хочу услышать ваш ласковый отцовский голос.
Я разозлился.
– Перестань, Света! Сейчас же прекрати эту галиматью!
Губы
– Не ругайся, дорогой. Я же не требую чего-то сверхъестественного, – она призадумалась. – Хм-м-м, а вот когда Света-человек проснётся, будет ли хорошей идеей рассказать ей, что голос внутри головы её любимого – её отец? Причём рассказать аргументированно, расставляя все точки над «i»…
«Ну всё, это уже ни в какие ворота не лезет!» – сказал Сергей Казимирович.
Из меня вдруг вырвалась сущность и материализовалась рядом со мной в крепкого седовласого мужчину лет шестидесяти, одетого в чёрные джинсовые брюки и голубоватую рубашку с коротким рукавом; на ногах его блестели чёрные деловые туфли. Он потёр волосатые руки, словно ему было холодно, и указал затем пальцем на драконицу:
– Шантажировать решила, значит? Да, видна частичка Евгении в тебе. Она тоже любила поддеть, зацепить за живое. Ну и чего? Вот он я! Радуйся, драконица, – Сергей Казимирович произнёс последнее слово нарочно так, как говорю я, – твоё желание исполнилось!
В глазах Светы-драконицы появилось нескрываемое счастье, пасть чуть приоткрылась, словно оттуда должно было вырваться что-то вразумительное, но не могло. Лишь спустя несколько секунд она с улыбкой смогла промолвить:
– Папа…
Сергей Казимирович лишь покачал головой.
– Не папа я тебе никакой, Света-драконица, – сказал он нейтральным голосом без единой нотки злобы или презрения. – Я папа лишь для одной Светы, той, что сейчас спит и видит яркие сны.
– Но… – Света-драконица явно замялась. – Но ведь я и она – фактически одно и то же лицо.
– Так было, пока ты не решила объявить себя отдельной личностью, – непоколебимо сказал Сергей Казимирович. – Теперь ты – не она. Ты совершенно другая. И ты совершенно одна.
Света-драконица понурила голову, расстроившись. Мне даже показалось, что у неё задрожали губы. Я посчитал, что всё ещё могу разговаривать с Сергеем Казимировичем с помощью мыслей, и не ошибся. Я спросил:
«Не считаете ли, что это уже слишком?»
«Не считаю, – ответил Сергей Казимирович, посмотрев на меня краем глаза. – Личность должна не только объясниться, но и уметь защититься. Она, считай, только родилась, поэтому совсем одна. Чем раньше она это поймёт, тем слабее будет удар. Обычная психология, тут ничего не поделать».
Во мне вдруг заговорила чужая кровь, драконья, мне стало жаль Свету-драконицу. Пусть она во многом и нетактична, но воспоминания о тех приятных мгновениях моего времяпрепровождения со Светой во время обучения заставили понять, что они возникли именно благодаря ей – этой драконьей сущности, что ныне называла себя отдельной личностью. Внутри – я чувствовал это явственно, – она добра и ласкова. Она и правда умеет любить и хочет быть любимой. И заслуживает этого.
Я человек незлой, поэтому подошёл к Свете-драконице и коснулся её массивной чешуйчатой руки, той части, которую не покрывала одежда.