Под маской, или Сила женщины
Шрифт:
— И ты тоже! Не стану тебя упрекать, ибо понимаю, что тебе придется пережить, когда откроется правда.
— Ты о чем? — насторожился Ковентри.
— Скоро узнаешь, бедный мой Джеральд, и будем потом утешать друг друга.
Больше им ничего не удалось из Эдварда вытянуть, пока ужин не закончился и слуги не вышли — остались лишь члены семьи. Только тогда — бледный, хмурый, но не утративший самообладания, ибо невзгоды превратили его в мужчину, Эдвард вытащил пачку писем и сказал, обращаясь к брату:
— Джин Мюир нас всех обманула. Мне известна ее история — выслушайте ее прежде, чем я прочту эти письма.
— Молчи! Я не стану слушать никаких лживых историй. У бедной девушки есть враги, готовые ее оболгать! — воскликнул Джеральд, вскакивая со стула.
— Ты должен выслушать ради чести нашей семьи, тогда ты поймешь, какими она нас выставила дураками. Я готов представить доказательства своих слов и убедить тебя в том, что она коварна, как дьявол. Посиди спокойно десять минут, а потом, если захочешь, можешь уйти.
В голосе Эдварда звучала властность, и брат с тяжелыми предчувствиями
— Я встретился с Сидни — он умолял меня ее остерегаться. Нет, Джеральд, подожди! Я знаю, что она рассказала тебе свою историю, и ты ей поверил, но ее обличают ее же собственные письма. Она попыталась очаровать Сидни, как и нас, и почти убедила его на ней жениться. Он, при всей своей несдержанности и опрометчивости, все-таки джентльмен, и когда некие ее неосторожные слова возбудили его подозрения, он отказался брать ее в жены. Последовала бурная сцена и, пытаясь его припугнуть, она якобы в отчаянии ударила себя ножом. Действительно нанесла себе рану, но желаемого не добилась, после чего настояла, чтобы ее увезли в лечебницу умирать. Леди Сидни, простая и добрая душа, поверила ее россказням, сочла, что сын обидел несчастную девушку, и после его отъезда попыталась подыскать Джин Мюир новое место, чтобы искупить его вину. Она считала, что Джеральд в ближайшее время женится на Люсии, а я уже уехал, вот и отправила ее сюда, — как она думала, в удобное и безопасное прибежище.
— Нед, ты уверен в том, что говоришь? Можно ли верить Сидни? — начал было Ковентри, так и не избавившись от недоверия.
— Чтобы тебя убедить, я, прежде чем продолжить, прочитаю письма Джин. Она писала своей сообщнице, а потом Сидни их выкупил. Две эти женщины сговорились между собой, что каждая будет держать другую в курсе всех своих приключений, планов и замыслов, а в случае, если одной улыбнется фортуна, она разделит удачу с другой. В силу этого Джин писала без обиняков — впрочем, суди сам. Письма в основном про нас. Первое написано через несколько дней после ее приезда.
«Дорогая Ортанз!
Вновь неудача. Сидни оказался упорнее, чем я думала. Все шло хорошо, но однажды я не удержалась от давнего порока: выпила лишнего и обронила между делом, что раньше была актрисой. Его это шокировало, он отступился от своего обещания. Я устроила сцену, нанесла себе, чтобы его припугнуть, безобидную ранку. Но негодяй не испугался, а с полным хладнокровием бросил меня на произвол судьбы. Я была бы готова умереть, чтобы задеть его побольнее, но не решилась, поэтому осталась жить, чтобы как следует его помучить. Пока такая возможность не представилась, но я его не забуду. Мать его — несчастная слабая женщина, которой я могу крутить как хочу, с ее помощью я нашла прекрасное место. Болезненная мать, недалекая дочь и целых два неженатых сына. Один помолвлен с красивой ледышкой, но это лишь делает его интереснее в моих глазах, ибо соперничество придает особый шарм завоеваниям. Так вот, моя дорогая, я отправилась туда, напустила на себя скромность, решила давить на жалость, но еще до встречи с членами семьи я разозлилась так, что с трудом себя сдержала. Из-за небрежения Месье — молодого хозяина — за мной не прислали экипажа, и я даю тебе слово, он еще заплатит за свою невоспитанность. Младший сын, мать и девица приняли меня покровительственно, и я сразу разобралась в этих простых душах. Месье (буду называть его так, употреблять имена небезопасно) выглядел неприступным и даже не пытался скрыть неприязнь к гувернантке. Кузина хороша собой, но отталкивает чванством, холодностью и совершенно явственным обожанием Месье, который позволяет ей себя боготворить, будучи совершенно бездушным истуканом. Мне, понятно, крайне неприятны они оба, и я намерена отплатить им за невоспитанность, помучив ее ревностью и научив его добиваться расположения женщины через боль в сердце. Все они тут страшные гордецы, но я наверняка найду на них управу, очаровав обоих сыновей, а когда они заглотят крючки, отвергну их и выйду за старика-дядю — очень уж меня искушает его титул».
— Она не могла такое написать! Я не верю! Таких женщин не бывает! — возмущенно воскликнула Люсия.
Белла сидела, совершенно ошарашенная, а миссис Ковентри нюхала соли и обмахивалась веером. Ковентри подошел к брату, посмотрел почерк, вернулся на свое место и произнес, явно сдерживая ярость:
— Да, это ее рука. Некоторые письма я сам относил на почту. Продолжай, Нед.
«Я была заботлива и любезна с теми, кто ко мне расположен, а еще подслушала разговор влюбленных. Мне все это не понравилось, я грохнулась в обморок, чтобы его прекратить и вызвать интерес милой парочки. Мне казалось, что все удалось на славу, но Месье что-то заподозрил и не стал от меня этого скрывать. Я забыла про напускное смирение и бросила на него красноречивый взгляд. Взгляд произвел нужный эффект, и я буду пользоваться им и дальше. Стоило бы завоевать этого человека, однако титул мне милее, а поскольку дядюшка весьма красив и крепок, я с ним, так уж и быть, поживу до его смерти, при том что Месье с его томной элегантностью весьма привлекателен, а сердце его спит так крепко, что пока ни одной женщине не удалось его разбудить. Я поведала им свою историю, они в нее поверили, хотя мне хватило дерзости объявить, что мне всего девятнадцать лет, я говорила с шотландским акцентом и стыдливо призналась, что Сидни собирался на мне жениться. Месье с С. знаком и явно что-то подозревает. Придется следить за ним повнимательнее и по мере возможности скрывать от него правду.
Вечером, оставшись одна, я почувствовала себя очень несчастной. Что-то в атмосфере этого счастливого дома заставило меня пожалеть о том, кем я стала. Я сидела, пытаясь собраться с духом, и вспоминала
Эдвард сделал паузу, все молчали, он взял следующее письмо и продолжил чтение:
«Любезная моя!
Все идет хорошо. На следующий день я взялась за дело и, поняв характер каждого, испытала на них свою силу. Рано утром сбегала посмотреть на Холл. Оценила его по достоинству и сделала первый шаг к тому, чтобы стать его хозяйкой: распалила любопытство хозяина, от души ему польстив. Он боготворит свое поместье; я похвалила его, добавив несколько безыскусных комплиментов ему самому — он был очарован. Младший член семьи обожает лошадей; рискуя собственной шеей, я приласкала его любимца, и он восхитился мной. Барышня романтична, любит цветы, я составила букетик и впала в сентиментальность — и это ей очень понравилось. Прекрасная сосулька обожает свою покойную маму, я восторженно отозвалась о ее портрете, и она растаяла. Месье привык к поклонению. Я его не замечала, и он, по природной противоречивости человеческой натуры, начал замечать меня. Он любит музыку, я стала петь, но прекратила, когда он, послушав немного, захотел продолжения. Он ленив, любит, чтобы его развлекали, я продемонстрировала ему свое мастерство, но отказалась утруждать себя ради его забавы. Короче говоря, не оставляла его в покое, пока он не начал пробуждаться. Младшего, чтобы от него избавиться, я очаровала, и его услали из дому. Бедняжка, он мне в общем-то по душе, будь он ближе к титулу, я бы вышла за него замуж».
— От души признателен за такую честь. — Эдвард презрительно выпятил губу. Джеральд же сидел, застыв, точно изваяние — зубы стиснуты, глаза пылают, брови нахмурены. Он ждал развязки.
«Пылкий мальчик едва не прикончил брата, но я сумела расположить к себе Месье, разыграв роль сиделки, — правда, потом вмешалась Вашти (сосулька). Тогда я изобразила оскорбленную добродетель и больше к нему не подходила, зная, что он будет скучать, устроила мистификацию касательно С., отправив письмо туда, где С. точно его не получит, да и вообще разыгрывала всевозможные милые сценки, чтобы добиться признания этого гордеца. Дело движется, а я тем временем понемногу очаровываю сэра Д. своей дочерней привязанностью. Это почтенный пожилой джентльмен, простодушный, как дитя, кристально честный и щедрый, как принц. Повезет мне, если я добьюсь его расположения, и своей добычей поделюсь с тобой, так что пожелай мне удачи».
— А вот третье письмо. Часть его содержания вас удивит, — сказал Эдвард, беря в руки очередной листок.
«Ортанз!
Я сделала то, что однажды уже планировала сделать в других обстоятельствах. Ты прекрасно знаешь, что мой отец, легкомысленный красавец, женился вторым браком на женщине высокого рода. Сама я леди Х—д видела лишь однажды — меня на всякий случай услали подальше. Выяснив, что славный сэр Д. немного знал ее девочкой, и будучи совершенно уверена, что он не слышал о смерти ее маленькой дочери, я смело назвалась ее ребенком и рассказала жалостливую историю своего детства. Сработало просто дивно: он все пересказал Месье, и оба проявили рыцарственное сочувствие к дочери леди Ховард, хотя до этого смотрели на меня сверху вниз, в силу моей бедности и простого происхождения. Что до мальчика, он с самого начала жалел меня с искренней теплотой, даже не зная, из какой я семьи. Я этого не забуду и, если представится возможность, тоже буду к нему добра. Поскольку мне хотелось довести историю с Месье до успешного разрешения, я устроила театральный вечер, попав в родную стихию. Должна пересказать тебе один незначительный эпизод, поскольку я совершила ловкий подлог и меня едва не поймали. Я не вышла к ужину, зная, что мотылек вернется порхать поближе к огню, а мне было предпочтительнее, чтобы он порхал не прилюдно, ибо ревность Вашти переходит все границы. Проходя через мужскую гримерную, я своим быстрым глазом приметила письмо, лежавшее среди костюмов. Оно явно не было частью реквизита, и меня охватил безотчетный страх, когда я узнала руку С. Я давно этого боялась, но верила в свою удачу. Увидев письмо, я его посмотрела. Как тебе известно, я могу подделать почти любой почерк. Прочитав в этом послании почти всю историю моих отношений с С., рассказанную с полной правдивостью, а также о том, что он наводил справки о моей прошлой жизни и узнал все, я пришла в ярость. Потерпеть поражение, когда ты так близка к успеху, просто ужасно, и я решила пойти на большой риск. Поскольку письмо я вскрыла, подведя раскаленное лезвие ножа под печать, конверт остался неповрежденным, я написала несколько строк почерком С., подражая его торопливому стилю: он, мол, в Бадене — то есть если Месье ответит, до С. ответ не дойдет, поскольку он, насколько мне известно, в Лондоне. Я положила письмо в карман, из которого оно раньше, видимо, выпало, и как раз поздравляла себя с избавлением от большой опасности, как вдруг появилась Дин, горничная Вашти, — она, похоже, за мной наблюдала. Она явно заметила письмо у меня в руке и что-то заподозрила. Я решила не обращать на нее внимания, но мне необходимо быть осторожной, она все время начеку. Вечер завершился театральным представлением наедине, актерами выступали только Месье и я. Мне было важно, чтобы мою версию событий он услышал раньше, чем все остальные, вот я и рассказала ему романтическую историю домогательств С., и он мне поверил. За этим последовала сцена при луне у розовой изгороди, молодого джентльмена я отправила домой в сильно затуманенном состоянии. Какие же мужчины идиоты!»