Под-Московье
Шрифт:
Старик оказался болтливым — или просто соскучился по внимательным слушателям. За короткое время они с Профессором успели обсудить виды на урожай шампиньонов в зависимости от колебания поголовья крыс и сезонные особенности миграции веселых мутантов с Каланчевки, которые, по слухам, в иные ночи добегали даже сюда. Профессора с трудом удалось оторвать от такого любопытного собеседника. Игорь понял, что старичок, видимо, кормится за счет посетителей, расплачиваясь байками за угощение.
Краснопресненская заинтересовала Женю куда больше. Белые своды опирались на колонны, выложенные камнем темно-красного цвета. Девочка с любопытством
Здесь было не так оживленно, как на Белорусской. Кое-где стояли лотки с книгами и одеждой. Жители были в основном вполне прилично одеты, попадались нарядные женщины. Игорь обратил внимание на изможденного высокого старика в лохмотьях, резко выделявшегося своим видом в толпе: седая борода спускается чуть ли не до груди, неопрятные седые космы свисают, закрывая лицо. «И почему его не остригут? — подумал Игорь. — На нем, наверное, вшей полно…»
— Кто это? — спросил он у проходящей пожилой женщины.
— Юродивый, — негромко, с почтением в голосе, ответила она.
Из-под спутанных волос старик кидал на проходящих цепкие взгляды. Увидел добротно одетую молодую женщину — на ней и юбка была поновее, и кофта не заштопанная. Ухватил за локоть:
— Дай пожрать!
— Вот честь великая, — прошептала пожилая и перекрестилась. Но молодая думала иначе.
— Убери лапы, вшей напустишь! — прикрикнула она.
— Дай ему хоть что-нибудь, дура, — посоветовала пожилая. — И будет тебе счастье.
Юродивый, тем временем, увидел у молодой на шее мешочек.
— Что это? — спросил он. Та машинально ответила:
— Реликвия. Волосы святой заступницы.
— Вот! — визгливо закричал старик. — О милосердии забыли, зато амулетами увешались. Да остригите вы святую хоть налысо, благодати вам не прибавится! Только о себе радеете, а с ближним куском поделиться не можете. Даже крысятины вам жалко. Вы и сами уже уподобились крысам — жадные и тупые. Из-за каждого куска грызетесь, друг друга готовы сожрать. Кончается род человеческий! Грядет царство крыс! Явись к вам святая, вы бы ее растерзали не из злобы даже, а просто чтобы каждому досталась частичка ее силы. Или не признали бы и выгнали, как попрошайку, чтобы не делиться своим куском. Но не ждите, не явится она к таким, как вы, зажравшимся, глухим и слепым! Святая скорее придет к отверженным и обездоленным. Явится среди шлюх и воров!
— Что он говорит? — переспросил только что подошедший мужик.
— Что святую на Китай-городе искать надо, — машинально ответила пожилая, которая слушала как завороженная.
К
— Ну-ну, старый, потише, — уговаривал он. — Чего разбушевался? Иди вон в караульную, тебе там супа нальют.
Но видно было, что уговаривал скорее для проформы, для очистки совести. Он, так же как и все, рад был бесплатному зрелищу.
Впрочем, юродивый уже выдохся и величественно прошествовал дальше — видно, действительно направился в караульную за обещанным угощением.
Игорь с удовольствием задержался бы на Краснопресненской подольше — очень уж здесь было интересно. Они сидели возле лотка пожилого торговца книгами и слушали рассказы о бледных упырях. Никто не знал, откуда те взялись. Предполагали, что сначала расплодились в подвалах Филатовской больницы, а потом постепенно расползлись и по всей округе. И вот идет, бывало, сталкер, и слышится ему вдруг из какого-нибудь подвала плач, похожий на детский. Он подходит, смотрит — и впрямь ребеночек. Бледный, изможденный. Ну конечно, хочется взять на руки, отнести на станцию, обогреть, накормить. Да только ни в коем случае нельзя жалости поддаваться. Они только того и ждут — чтоб их на руки взяли. Улучит момент упырь, вцепится — не отдерешь. Присосется и вытянет всю кровь. Поговаривали, что одного такого упыря сталкеры все же принесли на станцию, а ночью он убил охранника и убежал в туннель. И если не погиб там, то до сих пор бродит где-то неподалеку. На станции вовсю торговали амулетами и заговорами против упырей, помогающими вовремя их различать. Прочтешь правильный заговор — и увидишь упыря в его истинном обличье: серого, бесформенного, как огромная пиявка, с тупыми, злобными глазками.
«Интересно, — подумал Игорь, — писал ли что-нибудь об этом Кастанеда?» Почему-то ему казалось, что нет.
В этот момент к путешественникам подошел человек в ганзейской форме. Остановился перед ними, пристально глядя на Марину. Игорь сразу понял — сейчас у них будут неприятности.
— Женщина, на тебя пришла ориентировка. Ты и твои спутники должны немедленно покинуть территорию Ганзы.
Марина молча вскинула на плечо рюкзак со своими нехитрыми пожитками. Игорь тоже поднялся на ноги.
— Все-все, командир, мы уже уходим, — примирительно сказал он человеку в форме.
Тот перевел тяжелый взгляд на Женю, затем на Профессора. Женя тоже вскочила. А вот Северцев остался сидеть.
— Я не с ними, господин капитан, я этих людей час назад впервые увидел, — торопливо забормотал он, стараясь не встречаться взглядом с Игорем. — Клянусь вам чем угодно!
Человек в форме окинул старика оценивающим взглядом.
— Если я твой господин, — проговорил он неторопливо, растягивая слова, — то я, пожалуй, тебя продам. Зачем мне такой лукавый раб?
Профессор угодливо и растерянно захихикал, не зная, как себя вести, чтобы не вызвать гнева военного, и считать ли его слова шуткой.
На лице у Игоря не дрогнул ни один мускул. Вот, значит, как. Старик решил обосноваться тут, найти себе местечко потеплее? Вряд ли у него что-нибудь получится. Скорее всего, через несколько дней разберутся и тоже турнут. Ну, да это его проблемы, он свой выбор сделал. Теперь Громов начинал догадываться, почему Профессор при всех своих достоинствах не ужился в Полисе. Уж очень легко и охотно он приносил окружающих в жертву собственным интересам. Но Игорю вовсе не хотелось оказаться теперь на его месте. С другой стороны, если бы этот военный вздумал поиздеваться над ним, Игорем, ему это так легко не сошло бы с рук. Но у вояки, видно, была голова на плечах, и от комментариев в адрес крепкого мужчины с автоматом на плече он воздержался.