Под мостом из карамели

Колядина Елена Владимировна

Сестра откатила кровать от стены, зашла в проход и, обратив взор внутрь себя, стала планировать работу. Лета, без раздумий хватавшаяся за простые, как ей казалось, дела, ждала в нетерпении.

– Кладем руки ладонями вверх, поясницу прогибаем седловидно, коленями упираемся в бортик, – наконец, сказала сестра. – Когда наши пальцы встретятся, крепко берёмся и на три-четыре передвигаем ближе ко мне. Осторожно, не заденьте дыхательную трубку и мочеприёмник!

Лета отрешенно подсунула пальцы под могучий вал чужого тела, и стала продвигать их

сквозь плоть, почти прижавшись лицом к необъятному животу, в полной уверенности, что ничего не выйдет – здесь нужна лебёдка с тросами, а то и подъёмный кран!

– Вы нам помогите, – тёплым голосом сказала сестра лежащей без сознания пациентке, и в тот же миг руки Леты встретились и схватились с уверенными, крепкими ладонями, и замкнулись в надёжный свод, наполнившийся несокрушимой силой.

– Приготовились, три-четыре!

Лета почувствовала, как огромное, неподвижное и, казалось, совершенно неподъёмное тело, приподнялось и, легко скользя, перенеслось на край кровати.

– Силы небесные незримо нам помогают, – доносилось из церкви.

Ещё не разогнув поясницы, сестра с благодарностью посмотрела на Лету. А Лета перевела взгляд на прозрачную трубку с мочой, свисавшую прямо возле её лица, и вдруг подумала, что кожа женщины, лежавшей на её руках, сухая и теплая, и отдает вовсе не чужим невыносимым запахом, как могло бы быть, а легкой камфарой и бархатным кремом.

Сестра скрутила использованную одноразовую пеленку в валик, лёгший вдоль спины, так же, раскатав из рулона, подстелила свежую простынь.

– Перед тем, как повернуть больного на другой бок, обязательно убедитесь, что его рука не осталась под тяжестью тела. Парализованная конечность теряет чувствительность и может случиться перелом. Переложите подушку от пролежней под другую ногу.

Лета суетливо схватила надувной пузырь, и подпихнула под колено.

– Не сюда, пролежни образуются в тех местах, где косточка ближе всего к коже, поэтому нужно положить под голень, чтобы щиколотки были в воздухе, на весу. Видите, здесь суставчик прямо под кожей. И нельзя класть колени друг на друга.

Лета виновато перетащила подушку. От неё никакого толка, а ведь ещё утром она самонадеянно думала, что окажет неоценимую помощь!

– Знаете, как класть подушки под голову?

Да, хотела сказать Лета. Но все-таки сказала:

– Нет.

– Ничего страшного, это несложно. Нижняя подушка перьевая, лежит под плечами, верхняя – пуховая, под шеей. Так больному удобнее всего. Положите сами, верхняя подушка должна упираться в край кровати. Мягче, не дёргайте. Швом и застежкой вниз, чтобы не натирали кожу. Вот так, хорошо. Отнесите, пожалуйста, пелёнку в контейнер.

Лета помчалась в санитарную комнату и обнаружила, что не знает, куда девать принесенное – в мусор, биологические отходы, или использованный инвентарь? Она открыла первый попавшийся контейнер и быстро избавилась от пелёнки, ужасаясь своему обману. Поразмыслив, Лета решила открыть контейнер с надписью «Биологические отходы» и проверить,

что лежит в нём, но отдернула ладонь, побоявшись касаться поручня – что если там зараза, гепатит, холера или вообще спид? Она снова вымыла руки, на этот раз с хозяйственным мылом, и облила антисептиком, крепко пахнувшим спиртом.

Лета вернулась в палату. Сестра уже укрывала больную, кутая ноги вторым одеялом. Потом посмотрела на часы и сделала пометку в листе, какие висят в туалетах ресторанов быстрого питания – время уборки, фамилия, роспись. В колонках чередовались «пр» и «лв». Лета вгляделась в записи и поняла – это был график перекладываний пациентки с бока на бок, выходило, что сестра ворочала это огромное тело круглые сутки, каждые два часа.

Женщина в постели возле окна произнесла что-то неразборчивое, безъязыкое.

– Что вы сказали? – переспросила Лета.

– Подайте, пожалуйста, расчёску, она в тумбочке, – перевела сестра.

Лета ненавидела чужие расчески, боясь увидеть грязь между зубьями. Мучимая виной за своё отвращение, она достала из ящика гребешок и, внушая себе любовь к человечеству, стала причёсывать отросшие у корней каштановые волосы, ставя в пример парикмахеров, которые спокойно трогают любые головы. Причесав женщину, Лета, весьма гордая тем, что сумела преодолеть себя, взглянула на сестру.

– Лета, пойдемте со мной, – сказала та.

Они вышли в коридор.

– Это моя вина, простите великодушно, – вдруг попросила сестра.

Лета недоумённо уставилась на неё.

– Я должна была прежде вам объяснить. Нельзя выполнять просьбы пациентов, не испросив разрешения сестры. Нужно было только подать расчёску, но не расчёсывать волосы. Нельзя делать за больных те дела, которые им по силам, иначе они теряют веру в себя и свои силы, а тогда невозможно выздоровление.

– Извините, я хотела, как лучше, думала помочь, – забормотала Лета, побоявшись признаться, что знала правило, но пренебрегла им, гордясь тем, что преодолела брезгливость. Но ещё сильнее ударило в сердце то, что сестра укорила в ошибке себя, а не её, Лету.

– Поэтому я и говорю, что вина моя, а не ваша. А для того, чтобы привести в порядок длинные волосы, их разделяют на пряди и расчесывают каждую по отдельности, распутывая от кончиков к корням, чтобы не выдергивать.

Лета расстроилась ещё больше – всё она делает не так, вредит и мешает, а не помогает.

– Ничего страшного, все так начинают. Вы знаете, как обрабатывать посуду после умывания лежачих больных?

Лета окончательно упала духом и помотала головой.

– Не знаю.

Получалось, вместо того, чтобы дать сестре передохнуть, она лишь добавляла работы.

– Пойдемте, я вас научу.

Сестра привела Лету в комнату, которая немедленно стала её прибежищем и укрытием – здесь не было больных, а, значит, не нужно отыскивать в себе сострадание.

В квадратной чугунной ванной возле окна стояли груды пластиковых тазиков и кувшинов, ждавших дезинфекции.