ПОД НЕМЦАМИ. Воспоминания, свидетельства, документы
Шрифт:
Состав командования бригады: командир — генерал [848] КАМИНСКИЙ, заместитель по внутренним делам — БЕЛАЙ [849] (бывший младший политрук Красной Армии), начальник штаба — подполковник ШАВЫКИН [850] (бывший капитан Красной Армии), заместитель начальника штаба — майор ФРОЛОВ [851] (бывший капитан Красной Армии), начальник разведки — капитан КАФТАЕВ [852] , начальник полиции — ПЛАСКОБОЙНИК [853] , командир 1-го полка — майор ГАЛКИН [854] (бывший младший лейтенант Красной Армии), командир 2-го полка — майор ТАРАСОВ (бывший лейтенант Красной Армии) [855] , командир 4-го полка — майор ФРОШИН [856] , командир 5-го полка — капитан ФИЛАТОВ. Численность полков — 3500–4000 человек, гвардейский батальон из местных.
848
В тот момент Б. В. Каминский называл себя комбригом и при контактах с представителями официальных немецких органов подтверждал собственное звание (бригадного генерала) удостоверением, выданным штабом 2-й танковой армии Вермахта.
849
Белай Г. Д. [Р. К.?] (? — после 1950) — младший политрук РККА, подполковник ВС КОНР. В 1942–1943 — в частях бригады РОНА. В 1944 — СС ваффен-обер-штурмбаннфюрер. После ноября 1944 — офицер войск КОНР, начальник офицерского резервного лагеря (на март-апрель 1945). Репатриации в СССР избежал, скрывался в американской оккупационной зоне Германии. После 1950(?) — в эмиграции в Австралии.
850
Шавыкин
851
Фролов Иван Денисович (1906, д. Свинуха Родничковской волости Балашовского уезда Саратовской губ. — 1946/1947? Москва) — майор ВС КОНР. Из крестьян Саратовской губ. Окончил семилетнюю среднюю школу. С 1928 в РККА. Член ВКП(б) в 1930–1942. Окончил командные курсы, Московские военно-политические курсы (1931), Высшие стрелково-тактические курсы усовершенствования командного состава пехоты «Выстрел» (1938). Майор РККА, командир 133-го стрелкового полка 77-й стрелковой дивизии. В плену с сентября 1942. Зимой 1943 вступил в бригаду РОНА на должность начальника строевого отделения штаба. Автор дисциплинарного устава и плана боевой подготовки личного состава. Зам. начальника штаба СС штурмбригады РОНА, СС ваффен-штурмбаннфюрер (1943–1944). Командир сводного полка (2 батальона: 1450 или 1700 человек, 4 миномета, батарея из двух 122-мм пушек, штурмовое орудие, 4 танка «Т-34») при начальнике штаба СС ваффен-гауптштурмфюрере Ночёвкине (убит), который активно действовал в Варшаве против повстанцев. 5 августа 1944 потребовал от немецкого командования предоставить транспорт для эвакуации из предместья Охота пяти тысяч варшавян. В период пребывания полка в Варшаве (4—28 августа) регулярно пропускал через свою зону гражданских лиц, стремившихся покинуть город. По одному из источников, каждый день на сборном пункте полка скапливались тысячи беженцев, уходивших из польской столицы через зону ответственности каминцев. В качестве непосредственного начальника несет ответственность за преступления (грабежи и изнасилования), совершенные в Варшаве частью своих подчиненных против гражданского польского и немецкого населения. Полк потерял в Варшаве от 200 до 500 военнослужащих. Награжден тремя Знаками отличия для восточных народов, кавалер ордена Железного креста II и I кл. (1944). С ноября-декабря 1944 — майор ВС КОНР. Состоял в офицерском резерве (1944–1945). В 1945 — помощник начальника учебной части 1-й Объединенной офицерской школы Вооруженных Сил Народов России. В 1945–1946 — в американской оккупационной зоне Германии. Репатриирован в СССР и арестован органами госбезопасности 25 мая 1946. Проходил по делу военнослужащих бригады РОНА (30–31 декабря 1946). ВК ВС СССР приговорен к расстрелу и расстрелян.
852
Правильно: Капкаев Фарид А. (? — после 1994, Франкфурт-на-Майне) — бывший военнослужащий РККА.
853
Не установлен.
854
C ноября 1944 в войсках КОНР в чине подполковника. Зимой занимался формированием противотанковой бригады «Россия» (Panzerjagbrigade «Russland»).
855
23 сентября 1943 в зоне Лепель повешен по приказу Каминского вместе с группой из восьми человек за попытку организации массового перехода своих подчиненных на сторону партизан. Здесь необходимо подчеркнуть, что в 1942–1943 (в т. ч. и в Лепеле) партизаны неоднократно предлагали Каминскому перейти на их сторону.
856
Правильно: Прошин Н. И., лейтенант РККА.
ГЛАВА VII. РУССКИЕ В ТРЕТЬЕМ РЕЙХЕ
Л. В. Дудин
Нацистская Германия глазами советского доцента [857]
Фюрер предусмотрел все возможности, и окончательная победа Германии обеспечена.
Я приехал в Берлин в середине 1942 года. Это был момент наибольших успехов Германии в этой войне. В Африке Роммель [858] подходил к границам Египта, а в России завершалось очищение от советских войск Керченского полуострова [859] и подготовлялось грандиозное окружение трех армий [860] Тимошенко под Харьковом. Звезда Гитлера приближалась к своему зениту, и ничто не предсказывало близкого и страшного конца его грандиозных планов. Берлин в то время был действительно столицей Европы, и многим казалось, что в самом скором времени он станет столицей всего мира. Германия и Япония были увенчаны славой непрерывных побед, их военное могущество представлялось непреодолимым. На их небе, казалось, не было ни одного облачка, а небо их противников было все затянуто грозовыми тучами. Гитлер для немцев был полубогом, вершащим судьбы народов на целые тысячелетия вперед, и одно мановение его руки сотрясало весь мир. Кто мог представить, что всего три года спустя над крышей рейхстага будет развиваться советский флаг, а под развалинами пылающей имперской канцелярии будет лежать обугленный труп Гитлера?
857
Источник: ВА-МА. MSg 149/15. В. 5-28, 60–76. Машинопись 1946–1947. Отрывок из воспоминаний Л. В. Дудина «Великий мираж». Заголовок автора-составителя сборника.
858
Роммель Эрвин Иоганн (1891–1944) — генерал-фельдмаршал (1942), один из лучших полководцев Второй мировой войны («Лис пустыни»). В службе с 1910. Участник Первой мировой войны. За боевые отличия награжден Железными крестами II и I кл., орденом Pour Le Merite (1917), Рыцарским крестом Железного креста (1940), Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту (1941), Рыцарским крестом с дубовыми листьями и мечами (1942), Рыцарским крестом с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами (1943). Участник подавления коммунистического мятежа в Руре (1918). С 1919 — в Рейхсвере, затем в Вермахте. С 6 февраля 1941 — командир Африканского корпуса. Командующий танковой армией (1942), группой армий (1943) «Африка». С июля 1943 — командующий группой армий «Б». Участник антигитлеровского заговора (1944). 17 июля 1944 тяжело ранен. После провала заговора и массовых репрессий в Вермахте под давлением нацистов 14 октября 1944 покончил самоубийством, чтобы спасти семью от преследования.
859
Успешное для войск 11 — й армии генерал-полковника Э. фон Манштейна сражение на Керченском полуострове, в ходе которого шесть дивизий противника разгромили 44-ю, 47-ю и 51-ю армии Крымского фронта генерал-лейтенанта Д. Т. Козлова, закончилось к 18 мая 1942. Роммель в то время еще только завершал подготовку к наступательной операции (26 мая — 12 июня 1942) на линии Газала. Лишь затем последовало взятие Тобрука (21 июня) и движение к Египту.
860
Интенсивная подготовка противником операции «Фредерикус» по окружению и уничтожению южнее Харькова 6-й, 57-й и части сил 9-й советских армий заканчивалась в период 10–16 мая 1942. Поэтому можно предположить, что доцент Л. В. Дудин приехал в Берлин из Киева между 15 и 20 мая 1942.
Берлин в то лето имел вид совершенно мирного города, и даже не верилось, что на востоке Европы шла смертельная борьба и широким потоком лилась человеческая кровь. Магазины еще были полны первоклассными товарами, и многое можно было достать даже без карточек. Театры и кино были переполнены настолько, что достать билеты можно было только за несколько дней, и то с большими трудностями. Курфюрстендамм и Унтер ден Линден [861] в вечерние часы бывали запружены тысячами элегантных мужчин и дам в вечерних туалетах и дорогих мехах. Среди мужчин преобладали военные, отпускники и штабные центральных военных учреждений в новых, хорошо сшитых формах, с обязательными кортиками и даже узкими и длинными штабными саблями. Армия победителей блистала своей прославленной прусской выправкой, чистотой и образцовой дисциплиной. Изредка попадалась желтая форма Африканского корпуса Роммеля. На обладателей ее смотрели с особым уважением и восхищением: это была гордость германской армии, наследники египетской армии Наполеона [862] .
861
Центральные и красивые улицы Берлина. На Унтер ден Линден находятся университет Гумбольдта, Немецкая государственная библиотека, Оперный театр, музеи.
862
Речь идет о египетской экспедиции (1798–1801) армии Французской республики под командованием (1798–1799) генерала Наполеона Бонапарта (1769–1821). Цель похода заключалась в завоевании Египта и создании операционной базы для удара по британским владениям в Индии.
Метро (U-Bahn) и городская электрическая железная дорога (S-Bahn) были переполнены, и на вокзале Фридрихштрассе во всех направлениях лился такой громадный человеческий поток, которого я не наблюдал даже в Москве на станции метро «Охотный ряд». По многим линиям поддерживалось напряженное автобусное сообщение, и только автомобилей на улицах видно было очень мало; на многих, некогда наиболее оживленных улицах Берлина можно было совершенно спокойно ходить по середине мостовой. В этом наиболее явственно сказывалось влияние войны. Рестораны и кафе во все часы дня были переполнены нарядной публикой, говорившей главным образом о том, как хорошо можно было поесть до войны. Мне приходилось много раз бывать в разных ресторанах в обществе артистов, художников,
Несмотря на войну и на затемнение, уличная жизнь Берлина продолжалась до глубокой ночи. Английские и американские самолеты тогда еще залетали редко и небольшими группами [863] , и немцы верили словам Геринга, что противнику никогда не удастся совершить крупного налета на Берлин. Рестораны официально работали до 11 часов вечера, но еще долго после полуночи в них можно было встретить постоянных гостей, допивающих запретные для других вина всех стран Европы и шумно возвращавшихся затем по своим домам. Часто почти до рассвета можно было слышать песни запоздавших ночных гуляк и видеть в садах и скверах обнявшиеся любовные парочки. Отпускники с фронта не хотели терять времени даром.
863
Массированные бомбардировки Берлина союзной авиацией начались с марта 1943.
Мне, как и другим, кто впервые вырвался за пределы Советского Союза, многое казалось непонятным и невероятным заграницей и в Германии в частности [864] . Мы продолжали смотреть на все советскими глазами и преломлять все явления в свете привычной советской призмы. Нам было странно наблюдать спокойную посадку в трамваи и автобусы, без обычной у нас давки, толкотни и ругани, и казалось совершенно невероятным, когда кондуктор сходил на остановках и помогал женщинам вносить в вагоны коляски с маленькими детьми. У нас отводились специальные места для женщин с маленькими детьми, но сколько труда стоило уговорить какого-нибудь нахала встать и освободить такое место. В Германии таких особых мест не было, но женщинам и старикам не приходилось стоять, им уступали места без напоминания. Гораздо позже, уже перед самым концом войны, грубость и хамство господствовали и в германских поездах и трамваях, но это было уже вызвано нечеловеческим напряжением и усталостью всего народа [865] . У нас же это напряжение и усталость дошли до своих крайних пределов еще задолго до начала войны.
864
Ср. с воспоминаниями капитана Л. А. Самутина (1915–1987), быв. преподавателя Уфимского педагогического института, впервые попавшего в Берлин в октябре 1943 вместе с полковником И. К. Сахаровым: «Мы прибыли в Берлин ранним утром серого октябрьского дня. Молоденький немецкий лейтенантик, ехавший с нами в одном купе, доставая с верхней полки свой тяжеленный чемодан, почти сундук, неловко уронил его мне на голову, поцарапал мне нос. Сахаров немедленно воспользовался случаем, и наорал на офицерика до полной потери тем дара речи <…> Сахаровская квартира оказалась рядом с берлинским зоопарком неподалеку от знаменитого парка Тиргартен. Впервые видел я европейскую средне-буржуазную квартиру и с интересом воспринимал новые впечатления. Большие, высокие комнаты, старинная мебель, люстры, торшеры — аксессуары забытого нами быта — казались чем-то нереальным по причине такого молниеносного перехода от темных, закопченных и убогих изб псковских деревень к благоустройству европейского жилища».
865
Ср. с воспоминаниями жены казачьего офицера Е. Б. Польской (1910–1997), эвакуировавшейся с Северного Кавказа и затем некоторое время служившей в частном ресторанчике на окраине Потсдама: «Нам, русским, особенно жителям столичных городов, была удивительна не архитектура, не цивилизация, а культура общения немцев друг с другом. В переполненных вагонах метро и железных дорог люди, имеющие сидячие места, посидев, доброжелательно и любезно сами уступали их стоявшим, усталым: чередовались без сговоров и споров. Не слыхала я ни разу ни злобного огрызанья, ни хамства, ни споров, как принято у нас.
Во время налетов, а они были ежедневными и еженощными и приносили мирному населению бесчисленные потери, — вели себя немцы прекрасно (как, впрочем, и москвичи, что я отметила в самом начале войны). Шумной паники не помню, только бледнели, когда радио в бункерах звучало: "Файндлихе флюгцойге юбер…" [ «Самолеты противника над…»] если это "юбер" было близко. После отбоя на разбитых в щебень улицах появлялись не только кареты скорой помощи, но и полевые кухни, и подле них никто не толкался, не лез без очереди.
И еще поразило невозможное у нас: в последней новогодней речи (1.1.1945) их фюрер выражал сожаление и сочувствие народным потерям, благодарил за жертвы во имя Родины, но особенно поразителен был кусочек речи, где он говорил о потере многими “памятных семейных реликвий”, гибнущих в бомбежках. Ну кто из фюреров советского фашизма говорил бы о таких “потерях”, когда и жизни-то гибнущие были им как текучая вода! Обращение Сталина в роковые минуты к “братьям и сестрам” далее в годы его культа для миллионов прозвучало лицемерием. Рядом же с потерями живыми скорбь о “семейных реликвиях” выражала дух самого народа, уже предчувствующего свою обреченность, но не сломленного духовно. Каждый немец чувствовал заботу о нем государства, даже ненавистники фашистского режима не могли этого отрицать. Отсюда и видимое спокойствие. Страдали, но молча, отчасти, может быть из страха перед карами, могущими в любой момент обрушиться на “плохого немца”.
Только один раз я видела, как простое человеческое сломило немецкий Geist (дух). Во время эвакуации из Ставрополя сопровождавший наш вагон унтер-офицер-музыкант на какой-то станции впустил в вагон солдата отступавшей армии, рыжего как пламя и весноватого, как кукушкино яйцо. Он был пьян. Рыжий вошел, весь растерзанный, мокрый, видно товарищи отливали его водой для протрезвления. Упал он на колени и завыл, как воют на могилах русские бабы. Только что на вокзале он узнал, что вся его семья погибла при бомбежке Гамбурга. При совсем скудном тогда понимании языка я все-таки сумела понять его воющие восклицания: “Мамочка! Любимая! Сестра! Малютка!.. Шелковые волосики… глазоньки голубые! За что?! Почему?!” Весь наш вагон-товарняк притих, внимая этому страшному плачу дюжего парня. Он еще что-то кричал, подымая кулаки к небу, проклинал… Что он проклинал, понятно стало, когда “шеф” вагона Вальтер стал зажимать ему рот ладонями. Парень знал, что в вагоне везут русских, и на наши головы призывал небесные кары, потому что протягивал нам сведенные судорогой руки и, корчась на полу, взывал: “Люди!” Среди нас были пожилые. Он нам кричал “Отцы! Матери!”…
Это была единственная мною виденная истерика. Больше ни душевной, ни внешней расхристанности ни при каких ситуациях не помню. Так лее как не видела ни одного стоптанного каблука, ни нищей одежды — порядок в снабжении каждого, кто был немец или был полезен рейху, был отменным. Может быть, перед иностранцами прятали переживания от национальной гордости, перед своими — от страха: осуждение войны фашизм карал.
Скалсут: хорошо было их спокойствие за счет ограбленных стран. Но награбленное нами после победы впрок не пошло ни государству, ни людям, из-за уже прочно развращенной психики нашего народа. И видела я немцев в разных ипостасях (в советских лагерях, например) в обстоятельствах, далеко не победительных, по ужасу равных войне, но и там вели они себя достойно. Вот пример для нашей национальной разболтанности, во сто раз увеличенной антинародной советской системой!»
Мы никак не могли привыкнуть, что, приходя в магазины, покупатели здороваются с продавцами и тот благодарит их за совершенную покупку. Такая вежливость казалась нам совершенно излишней и даже несколько приторной. Мы хорошо помнили, как всегда ругались и стремились обмануть друг друга наши продавцы и покупатели, и нам становилось смешно при одной мысли, что наш продавец мог поблагодарить за совершенную у него покупку. Смешно и немного больно. Это заставляло нас смотреть иными глазами на частную торговлю, которая, как нам внушали годами, основана будто бы только на взаимном обмане. Нам казалось непонятным, как могут магазины, рестораны, кино, театры и даже оптовая торговля принадлежать частным лицам и благополучно вести свои дела. Ведь нам внушали годами, что в эпоху империализма тресты и картели почти задушили во всех капиталистических странах и в том числе и в Германии всю мелкую и крупную частную торговлю и инициативу, а те мелкочастники, которые еще не задушены, стоят на грани полного разорения. Только гораздо позже мы оценили все преимущества частной торговли и поняли, что без нее немцам никогда бы не удалось так идеально наладить свою карточную систему во время войны.
Нас удивила чистота на улицах и хорошее состояние немецких домов, исправные лифты, чистые ванные с горячей и холодной водой, образцово оборудованные кухни, предусмотрительная обдуманность всех хозяйственных мелочей и даже коврики и половики на лестницах. От всего этого мы давно отвыкли у себя на родине и радовались, как дети, неожиданно приобретенным удобствам. Очень скоро многие из нас стали забывать, в каких условиях они жили дома, и даже доказывали, что все эти удобства были и в советских городах. В этом сказывалось оскорбленное чувство национальной гордости и стремление показать свою страну в лучшем свете, чем она была в действительности. Только в разговорах между собой бывшие советские граждане признавались, какие горькие чувства вызывает у них созерцание благоустроенности и зажиточности населения страны, несравнимо более бедной, чем наша. Наша собственная нищета, грязь наших городов и запущенность наших домов особенно остро и болезненно воспринимались теми из нас, кому после пребывания в Германии приходилось возвращаться к себе на родину. Сейчас нам стало понятно, почему советская власть так беспощадно преследовала всех тех, кто побывал за границей. Эти люди, с советской точки зрения, были заражены капиталистическим злом, и все без исключения подлежали изоляции от остального населения, как носители этой заразы.
Зажиточность германских крестьян казалась нам невероятной, и все они, по советским понятиям, должны были быть отнесены к категории кулаков. Ведь даже одна корова и два десятка голов домашней птицы считались у нас громадным богатством. А тут мы видели у крестьян двухэтажные дома с электрическим освещением и водопроводом, радиоаппараты, хорошую мебель и всевозможную посуду, большое количество одежды и обуви, почти ничем не отличающейся от одежды и обуви горожан. Состояние коров, лошадей и прочего домашнего скота, даже в последние годы войны, было превосходным и вызывало у нас зависть и восхищение. Невольно у каждого из нас постоянно возникал один и тот же вопрос: зачем было делать революцию, когда при частной собственности можно жить так хорошо?
Мы искали везде пролетариата, об ужасных условиях жизни и нищете которого там много писали наши книги и газеты, и, к нашему удивлению, нигде его не находили. Во всяком случае, того пролетариата, который был создан в нашем представлении трудами Карла Маркса и советской пропаганды. Все те, кого мы видели вокруг, скорее всего, подходили к марксистскому определению мелкой буржуазии, но, во всяком случае, не к угнетенным и эксплуатируемым. Так, ежедневные впечатления реальной жизни разбивали на каждом шагу в сознании советских граждан внедренные годами установки марксистской теории.