Под Новый год

Авсеенко Василий Григорьевич

– Не изъ книги-ли это, Иванъ Матвевичъ? – усомнился Петръ омичъ.

Разсказчикъ только посмотрлъ на него своими еще красивыми, серьезными глазами, затянулся сигарой, и продолжалъ:

– И вотъ, въ одинъ послдній декабрскій вечеръ, подъ новый годъ, овладла мною такая тоска,

что я призналъ за лучшее не выходить изъ дому. Люди сдлались мн ненавистны, представленіе о веселящейся толп вызывало во мн злость. Я ршилъ запереться у себя, пораньше лечь спать, и обойтись безъ всякой встрчи новаго года. Да и что за смыслъ гнаться за какимъ-то новымъ счастьемъ, привязывать свои надежды къ какой-то календарной точк, когда судьба, видимо, упорно и неумолимо ожесточилась противъ меня? Я собирался послдовать принятому мною ршенію – было часовъ одиннадцать вечера – какъ вдругъ въ передней звякнулъ звонокъ. Слуга мой былъ отпущенъ, и я вышелъ самъ отпереть дверь. Отворяю, и вижу ее – ту, которую я такъ благоговйно и такъ печально любилъ… Въ первую минуту меня охватило чувство испуга. «Что случилось»? – спрашиваю я, усиливаясь разглядть черезъ вуаль выраженіе ея блднаго лица. Оказалось, что ничего не случилось, что она была одна дома, думала, что можетъ быть я приду встртить у нихъ новый годъ, но когда пробило 10 часовъ, невыразимая тоска сжала ей сердце, слезы накоплялись и не пролились, и понемногу непонятная, необъяснимая сила словно подняла и толкнула ее. Она пришпилила шляпу, накинула шубу, и наобумъ, не размышляя, съ очень слабой надеждой застать меня дома, похала ко мн. Объяснять-ли вамъ, что мы оба перечувствововали въ этотъ вечеръ?

Вы понимаете сами, что это нвозможно. Я смялся, я плакалъ, я изнемогалъ подъ безмрностью обрушившагося на меня счастья, я не жилъ, а только рялъ гд-то на высяхъ жизни, какъ птица, вырвавшаяся изъ темной клтки и купающаяся въ давно не виданныхъ солнечныхъ лучахъ. Это было больше, чмъ счастье, это было безуміе блаженства. А вн этого безумія, вы помните, мы оба были глубоко несчастны. Но это заставляло насъ только сильне ощущать свое счастье. Въ этомъ и заключается непостижимая, чудная тайна любви, которою она, любовь, только одна владетъ, въ какой бы форм ни проявлялась… Мы ршили немедленно начать хлопоты о развод. Дло шло удачно; два мсяца мы жили своимъ счастьемъ и своими надеждами. А потомъ – она умерла. Неожиданная, неумолимая, безсмысленная смерть положила конецъ всему. Съ тхъ поръ, какъ вы знаете, обстоятельства мои совершенно перемнились. Мн разомъ круто повезло, я теперь богатъ, даже очень богатъ, но все мое счастье, весь смыслъ моей жизни навсегда ограниченъ и исчерпанъ тми двумя мсяцами, съ того кануна новаго года.

Иванъ Матвевичъ замолчалъ и вспомнилъ о своей потухающей сигар. И вс остальные тоже молча занялись своими сигарами.

Странное выраженіе было на ихъ лицахъ, и странное, сложное чувство владло ими. Имъ было какъ будто не по себ, и какая-то неиспытанная жажда загорлась въ душ каждаго, и недоумніе стояло въ потупленныхъ, задумчиво остановившихся глазахъ – словно невдомый яркій лучъ скользнулъ мимо нихъ, отчеркнувъ окружающую темноту…