Под покровом тайны
Шрифт:
Одна из санитарок наклонилась над стонущей женщиной и попыталась осмотреть ее промежность.
– Страсти Господни!
– воскликнула она, - у нее тут выдрано все.
Все столпились вокруг пострадавшей, не обращая внимания на меня.
Тут в палату зашел Сергей Михайлович.
– Ну, что тут происходит?
– недовольно спросил он.
Медсестра, виновато потупив лицо, сообщила:
– Да, вот тут Полянская, как обычно, решила к поступившей больной пристать. А та ее укусила.
Сергей Михайлович
– Валерия Павловна, а где были вы и ваши санитарки, когда Полянская свободно расхаживала по отделению. Вы вообще помните, за что вам деньги платят? Устроили в больнице вертеп какой-то! Мне завтра опять за вас перед главным врачом отдуваться.
Медсестра, сделав страдальческое лицо, произнесла:
– Сергей Михайлович, пожалуйста, давайте это на потом, сейчас надо больную к хирургам отправлять. Там так просто не заживет.
Врач присел на корточки и приподнял кровяное полотенце, прикрывающее рану.
Посмотрев, он скривился и сказал:
– Хорошо, сейчас санитаров мужчин пришлю с носилками и машину из гаража вызову, пусть везут в гинекологию. Черт! С ней же пост придется организовывать! Ага, вот ты Валерия Павловна и поедешь на этот пост.
Через несколько минут в палату зашли санитары с носилками, перегрузили на нее больную и унесли.
А еще минут через десять в палате появился Сергей Михайлович. Он подошел ко мне и сказал:
– Почему-то, кажется, что ты сейчас вполне сможешь говорить. Пойдем в ординаторскую. Мне все равно всю ночь дежурить, так, что послушаю твою историю.
Я встала и пошла вслед за доктором.
Больные лежащие в кроватях провожали меня глазами, и только женщина в вязках спала, тяжело всхрапывая.
В ординаторской было накурено, пахло свежезаваренным кофе.
Доктор глянул на меня и показал на умывальник, за перегородкой.
Можешь умыться, - предложил он и достал из шкафа чистое полотенце. Я молча прошла туда и осмотрелась, в мыльнице лежало земляничное мыло, такое же, как у нас дома. Я всхлипнула и начала умываться, хотелось, как можно скорей, убрать с себя запах этой отвратительной старухи.
Тем временем Сергей Михайлович взял кофейник и налил мне чашку. Подвинул сахарницу и тарелку со слойками.
Себе он тоже налил чашку и сказал:
– Ну, что голубушка, давай кофейку попьем и поговорим. Нельзя держать переживания в себе. Расскажи, пожалуйста, что сегодня произошло.
Я отпила глоток кофе, открыла рот и неожиданно для себя разревелась. Я плакала и не могла остановиться.
– Понимаете доктор, сегодня убили моего папу, это я виновата во всем, если бы я не привезла самородок, он бы остался жив, - говорила я, глотая слезы, - мне жить, не хочется, я самая плохая дочь, как теперь встречусь с мамой, я не смогу ей смотреть в глаза, лучше умереть!
– Ты поплачь малышка, поплачь,- неожиданно ласково
Я рассказала доктору все, что могла. Он вроде бы не утешал меня, и не разговаривал, как с ребенком. Мне не то, чтобы стало легче, осознание потери оставалось, однако тяжесть в груди понемногу уходила. Единственное, о чем я не смогла ему рассказать, были мои способности и Заповедье. Как только разговор начинал сползать к ним, мой язык становился самостоятельным и говорил совсем не то, что я хотела сказать.
Когда разговор зашел о недавнем происшествии в палате, Сергей Михайлович, пытался тактично обойти острые углы, но потом, сказал, что с одной стороны это ужасно, но с другой, именно это переживание вернуло меня обратно в реальный мир.
– Не знаю, - сказал он, - может, пришлось бы тебя полгода из этого состояния вытягивать, а так ты уже почти в норме, и сейчас твои эмоции это обычные эмоции человека потерявшего близкого человека. К сожалению, раз попала к нам, придется тебе пробыть здесь еще пару дней. Хотя, если завтра я успею поговорить с твоей мамой, то решу, что лучше, побыть тебе здесь еще два-три дня, или отправить с ней домой.
– Я боюсь,- был мой ответ на предложение Сергея Михайловича.
– Чего боишься?
– слегка удивился тот.
– Боюсь, встречи с мамой,- снова заплакала я,- мне просто не вынести, если она хоть одно слово скажет упрека, я повешусь, отравлюсь!
– Леночка,- мягко сказал доктор,- как ты думаешь, что будет с твоей мамой, если еще и ты ее оставишь?
Я подумала и заплакала еще сильней.
Сергей Михайлович вздохнул, открыл шкафчик и достал из него бутылочку с надписью микстура Кватера.
– Вот, выпей две ложки, - сказал он,- думаю, что больше тебе ничего не нужно давать. Ты молодая красивая девочка, у тебя все будет хорошо. А то, что так переживаешь в этом ничего странного. Пройдет время и боль уляжется, главное, чтобы ты сейчас смогла подставить плечо своей маме, которой тоже очень плохо, ты должна помочь ей перенести это горе, а не усугублять его глупой бравадой и угрозами самоубийства.
Доктор проводил меня обратно в отделение и постоял, пока я укладывалась в постель.
Как он уходил, я не видела, потому, что сразу заснула.
Утром проснулась от шума в палате, пришедшая санитарка с ведром и шваброй, выгоняла всех ходячих в коридор при этом, громко ругаясь матом на бабушек, которые бесцельно бродили между кроватями.
На столах уже расставляли завтрак овсяную кашу и чай с хлебом. После завтрака больные выстроились в длинную очередь к медсестре, стоявшей у столика с разложенными таблетками, рядом стояла повариха, наливавшая очередной больной кружку киселя.