Под покровом тайны
Шрифт:
– Леночка, это ты,- спросила она неуверенно, глядя на меня красными от слез глазами.
Я кинулась к ней и, упав на колени, обняла ее за ноги и зарыдала.
– Мамулечка, я знаю, ты меня не простишь, такое нельзя прощать, но я же этого не хотела! Я бы все сейчас отдала, чтобы папа был жив...
– Что ты солнышко мое, - сказала она и тоже заплакала,- мне не за что тебя прощать. Если бы ты знала, как мне было жутко, страшно этой ночью. Вас не было долго, я начала звонить в милицию. Никто ничего не знал. Только уже часа в два ночи мне сообщили, что Лазарь убит, а ты в
Я встала и мы, крепко обнявшись, продолжили плакать.
Самый страшный момент ожидания встречи с мамой для меня прошел и сейчас снова, из глубин моего разума поднималась слепая яростная сила, которая кричала:
– Убей всех, никто не должен уйти.
Слезы неожиданно закончились. Я отстранилась и почти спокойно сказала:
– Мама, доктор обещал меня отпустить с тобой, если ты согласишься.
Та жалобно посмотрела на меня и спросила:
– Может тебе лучше полежать в больнице несколько дней, успокоиться, придти в себя, а когда выйдешь из больницы, мы с тобой съездим на могилку к папе.
Конечно, я отказалась, и через полтора часа мы вышли из больницы и направились к остановке. И в отличие от вчерашнего дня на мне был надет черный платок.
Следующие два дня слились в одну череду тревог и забот. Хорошо, что директор мастерской оказался очень внимательным человеком и помог нам с похоронами.
В тот день мы с мамой вообще ходили сами не свои.
Папка лежав в гробу, как живой, и когда его накрыли крышкой, наверно, только в этот момент до меня по настоящему дошло, что его больше нет и не будет.
Никто не обнимет меня, не скажет, "майн либер менделе". Я собиралась зарыдать еще сильней, но тут с мамой стало плохо и мне пришлось давать ей нюхать нашатырный спирт.
Поминки провели в мастерской. К нам с мамой все время подходили люди и говорили, какой хороший человек был наш папа, и, как его всем будет не хватать.
После поминок, когда мы пришли домой, я хотела только одного, улечься в кровать и забыться. Но мама усадила меня за стол и сказала:
– Лена, завтра уже третье сентября, и я хочу, чтобы ты пошла в школу. Мне понятно, что тебе тяжело. Но мы пока еще живем на белом свете, и надо думать, как жить дальше, так, что сейчас возьми себя в руки и готовься к завтрашним урокам. Я тоже завтра иду на работу, мне давали три дня отпуска на похороны, они сегодня заканчиваются.
Мама, мне наверно придется бросить учебу,- сказала я.
– Это еще почему?- возмутилась та.
– Ну, как же мы будем жить на твою зарплату, удивилась я,- ты получаешь всего девяносто рублей на фабрике, нам же не хватит этих денег.
– Не переживай,- слабо улыбнулась мама,- я возьму приработок небольшой, умерим аппетиты, переживем как-нибудь.
Мы еще немного поговорили, и я отправилась собирать портфель и готовить форму. Потом долго стояла у зеркала и думала, что делать с головой. В приемном покое больницы меня
– Наденешь платок симпатичный и будешь в нем ходить, пока волосы не отрастут,- предложила она.
И сейчас я пыталась повязать платок, чтобы тот выглядел достаточно прилично на голове.
Когда легла в кровать, мне стало вдруг холодно и пришлось закрыть форточку. За окном тихо шумел дождь, а я вспоминала похороны.
Из маминой комнаты до меня донеслись всхлипывания. Я встала и пошла туда.
– Ты чего бродишь в темноте,- спросила мама.
Вместо ответа я забралась к ней под одеяло и легла рядом.
– Мамочка, можно я с тобой немного полежу?- сказала я и обняла ее за плечо.
Рядом с маминым боком было тепло и уютно, и меня сразу начало клонить в сон.
Когда проснулась, мамы в постели не было.
За окном уже рассвело.
С кухни доносился запах яичницы. Когда я туда пришла, мама уже приготовила завтрак и сейчас сидела за столом и плакала. Мы немного поплакали вместе, и без аппетита позавтракали. После завтрака я начала собираться в школу.
Мама давно ушла, а я все стояла перед зеркалом и удивлялась, что еще вчера мне было все равно, что думают окружающие о моей прическе, а сегодня из-за нее у меня ноги не идут в школу.
И тут меня осенило. Я проверила, закрыта ли дверь, разделась и встала перед зеркалом.
Миг сосредоточения и моя фигура начала меняться, и спустя минуту, в зеркало смотрела большая черная рысь с ярко-зелеными глазами.
Какое-то время я прохаживалась, пытаясь разглядеть себя со всех сторон, а затем изменила цвет шерсти на белый. М-да, белой я выглядела симпатичней. Тут мой взгляд упал на часы, которые показывали без пятнадцати восемь.
Я моментально перекинулась в человеческий облик, но в отличие от прежнего на голове у меня вновь кудрявились волосы.
Быстро одевшись, я схватила портфель и почти бегом направилась в школу.
Подойдя к школьному двору, нырнула в дырку в заборе, и по натоптанной тропинке прошла к главному входу.
В вестибюле, как всегда был хаос. Младшеклассники, дико орали и бегали туда-сюда, дежурные у входа ругались, проверяя наличие второй обуви.
Я сменила туфли и пошла к расписанию. Около него стоял мой одноклассник Вовка Гусев. Он глянул на меня и спросил:
– Ленка ты, что закосить решила, два дня тебя не видел? Комсомольцы без тебя плачут.
– Ой, успокойся,- сказала я,- не пропадут. А ты чего еще не переписал расписание, если тут околачиваешься?
Мы, продолжая болтать, поднялись на третий этаж, где нас ждал урок физики.
Когда я зашла в класс, все с жадным любопытством уставились на меня, как будто никогда не видели.
Мое место в среднем ряду было занято неизвестным мальчишкой, с виду очень даже симпатичным.
Я подошла к нему и сказала:
– Послушай, разве тебе не говорили, что это место занято?
Сзади я услышала явственный смешок Любки Махаевой.