Под покровом тайны

Робинзон

А вот и родничок, откуда я воду беру,- сказала бабушка,- а теперь идем дальше.

Мы прошли еще немного и уткнулись в камень, почти такой же, какой перенес нас в эту непонятную страну.

Бабушка тяжело вздохнула и твердо сказала:

– Теперь твоя очередь заговор читать. Пора самой учиться двери открывать.

Дрожащим от напряжения голосом я начала проговаривать намертво оставшиеся в памяти слова.

После первой же фразы я почувствовала, как вокруг меня ощутимо подрагивает окружающее,

и становится плоским, как нарисованное. На миг я остановилась, но бабушкина ладонь крепко сжала мое плечо, и я продолжила заговор. Нарисованная картинка начала быстро переходить в надувающийся радужный пузырь, стенка которого вдруг открылась и проглотила нас.

Мы снова стояли у валуна на мшистом болотце. После темноты елового леса, сумрак белой ночи казался обычным днем. Вокруг нас звенели комары, однако не подлетали ближе полуметра.

– Слава тебе Господи!
– громко сказала прабабушка,- уже не верила, что событие такое сподоблюсь увидеть! Ну, девка, держись! Теперича от тебя не отстану. Сегодня же телеграмму твоим родителям отпишу, чтобы до сентября тебя домой не ждали. С этого дня начну тебя учить по настоящему.

Она взяла ключ, лежащий на валуне, и отправила его в торбу. Потом, опираясь на клюку начала выбираться к тропе. Я шла сзади и видела, как тяжело дается ей этот путь.

Когда мы выбрались на тропинку, я робко предложила немного передохнуть. Но прабабушка, тяжело дыша, сказала:

– На том свете отдохнем, идем домой, пока деревня спит. Нечего пищу сплетням давать, мне то они уже не повредят, а тебе ни к чему лишние разговоры.

Когда мы, наконец, прибрели домой, на ходиках было уже три часа утра. Бабуля подтянула гирьку и, посмотрев на циферблат, сказала:

– Вторую ночь с тобой не спим, так, что сейчас ложимся и покуда не выспимся не встаем.

Я согласно кивнула и пошла к кровати. Сил не было даже помыться, и почистить зубы. Надев ночную сорочку, рухнула на перину и заснула.

Разбудил меня запах жареных блинов. Открыв глаза, увидела, как летают пылинки в солнечных лучах. Из открытого окна веял легкий ветерок.

Я встала и, надев сандалии, пошлепала в туалет. Когда пришла на кухню, бабушка уже гремела крышкой умывальника.

– Доброе утро Леночка,- сказала она,- я тебе водички в умывальник подлила. Можешь умываться.

– Бабушка, а где моя щетка зубная?- начала я поиск своих умывальных принадлежностей.

– Выкинула я твою щетку,- сердито сказала бабушка,- нечего зубы всяким дерьмом портить! Сколько можно вам втолковывать одно и то же.

– Бабушка опять за свое,- подумала я,- во всех книжках написано, что надо зубы чистить, да еще после каждой еды, а она думает, что умнее всех.

Но так, как мне было прекрасно известно, что с прабабушкой спорить бесполезно, я умылась, так и не почистив зубы, и уселась за стол.

На тарелке уже лежала стопка блинов, а рядом банка сметаны, в которой стояла большая деревянная ложка.

Положив пару ложек сметаны на тарелку, я принялась макать в нее один блин, за другим.

Бабушка, тем временем, грохнула на стол ломаный кирпич и ржавый большой напильник.

– Вот это, - показала она на кирпич -твои зубы, а напильник - зубная щетка, смотри, что сейчас будет.

Она начала тереть кирпич напильником и на стол посыпалась обильная красная крошка.

– А теперь представь, что это твои десны - она показала на свое запястье, и провела по нему

напильником. На месте, где тот содрал кожу, сразу выступили мелкие капельки крови.

У меня сразу заныл живот.

– Бабушка, зачем ты так сделала!?
– закричала я.

– Чтобы ты дура, себя не уродовала и для ваших зубных врачей работу не копила,- сердито сказала та, зализывая ранку языком, - умом то раскинь, только кажется, что щетка и мел мягкие, а зубы точат со временем не хуже напильника. А хуже всего, что десны все время тревожишь. А если их тереть до крови, гноетечение может начаться, потом зубы шататься начнут, выпадать.

Положим - нам это не грозит, пугаю я тебя, - улыбнулась она волчьей улыбкой, - но, вред от щеток знать должна. А хочешь, чтобы во рту было хорошо, полощи сразу после еды рот водой холодной кипяченой да ниткой с зубов ошметки сымай.

– На какой-то момент нравоучения прабабушки меня впечатлили, но уже через пять минут я о них забыла.

После завтрака мне хотелось пойти снова на рыбалку, и еще сохранялась слабая надежда, что парни еще не уехали в озеро я смогу отправиться вместе с ними.

Но эти надежда не оправдалась. Посреди моих сборов, во дворе зашелся в громком лае Шарик.

Мы с бабулей одновременно высунули головы в окно и увидели, что около калитки стоит старенький "козлик" председателя колхоза Кузьмы Петровича, а тот, вытирая потную, бритую голову, топчется у калитки.

– Чего встал, заходи, коль пришел!
– крикнула бабушка, - видишь, собака на цепь посажена.

Председатель открыл калитку и боком, стараясь держаться подальше от заливающегося лаем Шарика, прошел в дом.

– Ну, чего явился, не запылился?
– недружелюбно спросила прабабушка, когда тот, держа тюбетейку в руках, появился в дверях.

– Ты, это, Никаноровна, зла на меня не держи,- сказал Кузьма Петрович, толстый, очень похожий на артиста Леонова в "Полосатом рейсе", мужчина, он был явно чем-то озабочен.

– Приехал попросить, не глянешь ли внучку мою? Что-то она второй день орет, не спит, титьку выплевывает. Юлька тоже вторые сутки глаз не сомкнула, все ее на руках носит. А я отвезу тебя туда и обратно,- сообщил он