Под покровом тайны
Шрифт:
– Жди меня сегодня вечером, голубка.
Ее слова, не вызвали у меня никакого отклика, впрочем, как и все остальные, с момента страшного события. Санитарка привела меня обратно и ушла.
Я легла и бесцельно смотрела в потолок. Соседки по палате, шушукались между собой. Две бабули через койку от меня вели обстоятельный разговор, называя друг друга мужскими именами.
Через три койки от них металась привязанная к кровати женщина. Периодически она громко визжала, но на этот визг никто не реагировал.
– Ты же будешь послушной девочкой,- улыбаясь беззубым ртом, сказала она, - полижешь писю тете Клаве.
Она начала придвигаться ко мне свой заросший лобок, затем привстала немного, чтобы опуститься на лицо.
В моем безразличии появилась первая трещина. Эмоция возмущения горячей волной прошла по телу, заставляя его изогнуться в судороге.
– Ого, а тебе это нравится, моя сладкая!- воскликнула тетка и опустилась промежностью мне на рот.
От зловония у меня перехватило дыхание. Я задергалась, стараясь освободить нос, чтобы вздохнуть воздуха и выпустив рысьи зубы, впилась в ерзающее по лицу тело.
От дикого крика у меня заложило уши.
Женщина упала с кровати и каталась по полу, держась за промежность, руки у нее были в крови.
В палате зажегся свет, и в нее влетела медсестра в сопровождении трех санитарок.
– Ну, слава те Господи дождались!- прокомментировала, представшую перед ними картину одна из санитарок,- хоть одна нашлась, что не побоялась Клавке кусок п-ды откусить.
– Успокойся Егоровна,- хмуро сказала медсестра, глядя на лужицу крови, появляющуюся на полу,- дело то худое. Иди на телефон вызывай дежурного, эту профуру придется в гинекологию отправлять по срочной. Да. что же это такое!
– в сердцах воскликнула она,- опять ЧП на моем дежурстве!
Одна из санитарок наклонилась над стонущей женщиной и попыталась осмотреть ее промежность.
– Страсти Господни!
– воскликнула она, - у нее тут выдрано все.
Все столпились вокруг пострадавшей, не обращая внимания на меня.
Тут в палату зашел Сергей Михайлович.
– Ну, что тут происходит?
– недовольно спросил он.
Медсестра, виновато потупив лицо, сообщила:
– Да, вот тут Полянская, как обычно, решила к поступившей больной пристать. А та ее укусила.
Сергей Михайлович еще более недовольным тоном спросил:
– Валерия Павловна, а где были вы и ваши санитарки, когда Полянская свободно расхаживала по отделению. Вы вообще помните, за что вам деньги платят? Устроили в больнице вертеп какой-то! Мне завтра опять за вас перед главным врачом отдуваться.
Медсестра, сделав страдальческое лицо, произнесла:
– Сергей Михайлович, пожалуйста,
Врач присел на корточки и приподнял кровяное полотенце, прикрывающее рану.
Посмотрев, он скривился и сказал:
– Хорошо, сейчас санитаров мужчин пришлю с носилками и машину из гаража вызову, пусть везут в гинекологию. Черт! С ней же пост придется организовывать! Ага, вот ты Валерия Павловна и поедешь на этот пост.
Через несколько минут в палату зашли санитары с носилками, перегрузили на нее больную и унесли.
А еще минут через десять в палате появился Сергей Михайлович. Он подошел ко мне и сказал:
– Почему-то, кажется, что ты сейчас вполне сможешь говорить. Пойдем в ординаторскую. Мне все равно всю ночь дежурить, так, что послушаю твою историю.
Я встала и пошла вслед за доктором.
Больные лежащие в кроватях провожали меня глазами, и только женщина в вязках спала, тяжело всхрапывая.
В ординаторской было накурено, пахло свежезаваренным кофе.
Доктор глянул на меня и показал на умывальник, за перегородкой.
Можешь умыться, - предложил он и достал из шкафа чистое полотенце. Я молча прошла туда и осмотрелась, в мыльнице лежало земляничное мыло, такое же, как у нас дома. Я всхлипнула и начала умываться, хотелось, как можно скорей, убрать с себя запах этой отвратительной старухи.
Тем временем Сергей Михайлович взял кофейник и налил мне чашку. Подвинул сахарницу и тарелку со слойками.
Себе он тоже налил чашку и сказал:
– Ну, что голубушка, давай кофейку попьем и поговорим. Нельзя держать переживания в себе. Расскажи, пожалуйста, что сегодня произошло.
Я отпила глоток кофе, открыла рот и неожиданно для себя разревелась. Я плакала и не могла остановиться.
– Понимаете доктор, сегодня убили моего папу, это я виновата во всем, если бы я не привезла самородок, он бы остался жив, - говорила я, глотая слезы, - мне жить, не хочется, я самая плохая дочь, как теперь встречусь с мамой, я не смогу ей смотреть в глаза, лучше умереть!
– Ты поплачь малышка, поплачь,- неожиданно ласково сказал доктор,- слезы они иногда нужны. Не торопись, расскажи, с самого начала, как тебя зовут, адрес, как звали папу. Понимаешь, мы ведь про тебя ничего не знаем.
Я рассказала доктору все, что могла. Он вроде бы не утешал меня, и не разговаривал, как с ребенком. Мне не то, чтобы стало легче, осознание потери оставалось, однако тяжесть в груди понемногу уходила. Единственное, о чем я не смогла ему рассказать, были мои способности и Заповедье. Как только разговор начинал сползать к ним, мой язык становился самостоятельным и говорил совсем не то, что я хотела сказать.