Под прицелом
Шрифт:
– По коням!
В отличие от обычных армейских подразделений люди из ПСС, в том числе и отряд Феттерляйна, имели право выбора оружия. Не полное, конечно, закупить германо-римскую «эрма» или русский «калашников» им никто бы не позволил, но североамериканское оружие вполне дозволялось. Поэтому вместо ужасающих армейских булпапов они пользовались модифицированными винтовками «кольт М4А1» с подствольными гранатометами, штатным «веблеям» предпочитали «кольт-1911», а в качестве пулемета использовали ручной пулемет «Стоунера». Спецгруппа делилась на поисковые четверки, причем в каждой четверке один из бойцов обязательно был фельдшером и имел расширенный комплект для оказания первой помощи в полевых условиях, умещавшийся в большой спортивной сумке. Такова была специфика их действий – пилот мог оказаться раненым, и
Пока группа собиралась – в подземных ангарах готовилась к полету техника – два «Норманна» и два вертолета прикрытия «Вестланд» типа «Вессекс» с двадцатимиллиметровыми пушками в десантной кабине, так называемые «канонерские» вертолеты. По всем расчетам, этого было достаточно – о том, что в районе падения действуют группы русского спецназа и еще крупный повстанческий отряд, не сообщили никому.
Один за другим летательные аппараты подняли на бетонку на лифте, почти один в один повторявший тот, который поднимал самолеты на летную палубу на авианосцах. Техники проводили последнюю предполетную проверку машин, пилоты занимали свои места.
Бригадир Феттерляйн выстроил своих людей – сорок отлично подготовленных бойцов – но не обычным строем, а кругом, у русских это называется хоровод, если образовавшие круг ходят друг за другом. Сам он был всего лишь одним из них, он стоял в строю и говорил, а его люди его внимательно слушали…
– Джентльмены, есть работа как раз по нашей части. Работа серьезная, даже очень. Русские сбили самолет, североамериканский, он упал совсем недалеко отсюда. Там же упал один из наших истребителей. Наша задача – высадиться в районе, найти выживших и забрать с места падения контейнер, размером – как два стандартных кейса, черного цвета. Не скрою – контейнер – цель приоритетная и очень опасная. Если вы увидите этот контейнер и заметите, что он открыт или разбит, – немедленно назад и сообщить мне. Немедленно! В районе могут быть русские. Но для нас несколько русских – это ведь не препятствие, не правда ли?
– Так точно, сэр! – слитный порыв, крик, как выдох.
– Покажем медведям, кто здесь хозяин!
– Медведям – смерть!
– По машинам!
Поскольку большую часть десантного отсека «Вестланда» занимала громоздкая подвеска со скорострельной двадцатимиллиметровой пушкой, стреляющей вбок, – в вертолете могло разместиться дополнительно только четыре человека. Иногда они так и летали на задание – парами, операторы пушечных установок кромсали все, что было внизу, а потом высаживалась досмотровая группа – восемь человек, по четыре с каждого вертолета, этого вполне хватало. Собирали трофеи – и быстро на базу. Иногда вертолеты кружили над обреченной колонной, заходили то с одной стороны, то с другой и только потом открывали огонь. В последнее время все стало намного сложнее, эти полеты перестали быть лихой прогулкой за трофеями. У афганцев откуда-то появлялись в большом количестве гранатометы, тяжелые пулеметы, даже переносные зенитные комплексы. Афганцы больше не стреляли беспорядочно – они вели сосредоточенный огонь, стараясь попасть не по кабине, как раньше, а били по уязвимому хвостовому ротору. Совсем недавно погибли сразу два вертолета со всеми экипажами – один завис над грузовиком, предчувствуя легкую добычу, – и тут кто-то откинул брезент кузовного тента, и очередь из установленного в кузове крупнокалиберного пулемета буквально распорола кабину. Второй, страхующий, даже не успел сообщить на базу, что произошло, – две рукотворные молнии ракет метнулись к нему, и через несколько секунд он уже горел чадным костром на каменистом склоне. После этого снижаться и зависать без необходимости пилотам строго-настрого запретили.
Солдаты споро рассаживались по летательным аппаратам, как обычно не упуская возможности пошутить друг над другом. Тот, кто летел на десантном «Норманне», завидовал тем, кто летел на вертолете, – «Норманн» был все-таки более тяжелый, менее маневренный, и уйти от смертельной очереди сварки [54]
Бортач [55] , невысокий, с грязными руками, как и все бортачи, закончил запускать личный состав в летательный аппарат, примерно прикинул в уме вес, дернул рычаг. С едва слышным в вое раскручивающихся моторов шумом пошла вверх аппарель, отрезая десантников от земли…
54
Сварка – авиаторы так называют крупнокалиберный пулемет, при стрельбе очень похоже на огонек сварки.
55
На авиационном сленге – бортмеханик. При посадке командует бортмеханик, как наименее загруженный работой в этот момент член экипажа.
Бортач посмотрел на Феттерляйна, сидевшего у открытого, вопреки нормам безопасности, бортового люка, тот показал оттопыренный вверх большой палец. Можно взлетать. Кивнув, бортач протиснулся в кабину, рев моторов превращался в невыносимый, на высокой ноте визг…
Взлетаем…
Как и все опытные десантники, Феттерляйн не услышал – просто почувствовал, что колеса нагруженной до предела машины оторвались от полосы. Работая всеми четырьмя моторами, «Норманн» пошел на взлет, одновременно набирая высоту и медленно смещаясь вперед.
Тут-то они это и увидели…
Кто-то крикнул: «Сэр!», но Феттерляйн уже увидел все сам. Увидел и понял, любой, кто отслужил в Афганистане, знает, что это такое. Аэродром находился в кольце гор, прерывистая, ломаная линия хребта отчетливо вырисовывалась на фоне лазурно-синего неба. И вот оттуда, откуда-то из-за гор, танцуя на дымных хвостах выхлопа, летели маленькие, злобно сверкающие огоньки наподобие комет. И их было много – очень много, подобно звездопаду в летнюю ночь…
Внизу, на полосе, пронзительно взвыла сирена, извещая всех о смертельной опасности и необходимости как можно быстрее оказаться внизу, в железобетонной крепости. Обстрел был для этих мест делом привычным, по всему аэродрому то тут, то там раскиданы бронированные люки, чтобы можно было быстро добежать до ближайшего и нырнуть внутрь при обстреле. Был даже норматив – минута на то, чтобы скрыться. И норматив этот выдерживался – когда первая из комет достигла цели, лопнула огненным протуберанцем на сером бетоне, – наверху уже никого не было…
– Башня, я Бегун-четыре, наблюдаю обстрел, прошу санкции на зачистку места старта… – вышел на связь один из вертолетчиков.
– Бегун-четыре, я Башня, – отозвался Гордон, – зачистку категорически запрещаю, следовать по маршруту, как поняли, прием…
– Башня, я Бегун-четыре, вас понял, следую по маршруту… – уныло отозвался в микрофон пилот и, отпустив тангету, одними губами сказал второму пилоту: «Козел…»
Второй пилот согласно кивнул. Как бы ни хотелось накрыть этих долбаных воинов Аллаха со спущенными штанами – но приказ есть приказ…
Есть такая расхожая поговорка на гражданке: «Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе». За все время, пока они тащились по этим проклятым горам, – Араб на своей шкуре убедился в правдивости вышесказанного.
Само по себе передвижение в горах – дело нешуточное. Он отлично помнил, как вышел в горы в первый раз. Казаки – люди крепкие и детей воспитывают с детства тоже крепкими, способными вынести многое. Сашка знал и тяжелую работу по дому, и многокилометровые скачки на коне, он занимался и в гимназии, где, как и в каждой гимназии империи, был хороший, открытый для всех пацанов спортзал. Его не напугать ни марш-броском, ни двухпудовой гирей. Но когда он вышел в горы в первый раз… просто там не было воздуха, вообще почти не было, ты дышал, легкие аж горели, а воздуха просто не было. Руки, ноги у непривычного к горам человека сразу становятся как резиновые…