Под прикрытием
Шрифт:
Возвращаюсь к зацепившему нас обоих вопросу - тем более меня осенило идей:
– …«В каком стиле», спрашиваешь тебе писать, Лиза, – ногтем мизинца чешу бровь и, задорно подмигиваю, - а собственный стиль придумать, тебе слабо?
– «Собственный стиль»?!
– Ага! Ну, скажем… Назовём этот стиль «неофутуризм48» и изображаться на нём будет наше грядущее. Каким ты представляешь скажем будущее человечества лет через… Сто?
– Через «сто лет»?! – хихикает, - нет, я его вообще себе не представляю.
Настаиваю:
–
– «Воевать», - несколько обеспокоенно, - при коммунизме не с кем будет воевать! Капиталистических правительств – стравливающих между собой народы не будет. На всей Земле будет единая Республика Советов!
– Согласен! Однако, кроме Земли есть другие планеты…, - с самым серьёзным видом, - предположим, прилетят наши коммунары на Марс – а там ещё живые буржуи гнобят марсиан-пролетариев. И, что прикажешь делать? Переговоры о мире и дружбе с ними вести?!
«Красный граф», Алексей Толстой – уже опубликовал свой роман «Аэлита» под подзаголовком «Закат Марса» в журнале «Красная новь» за прошлый год, мы всей ячейкой его уже прочитали и затем с месяц, наверное - бурно обсуждали. Так что Лиза вполне могла представить такое.
Задумывается, но видимо с фантазией у неё слабовато:
– Ну и каким ты видишь будущее, Серафим?
Даже не знаю, что ответить… Может, так:
– Разным! Высоченные дома-небоскрёбы в сто этажей из стекла, пластмассы и бетона - все залитые неоновым электрическим светом… Множество ярких, быстрых автомобилей, гигантские лайнеры-самолёты перевозящие сотни пассажиров на тысячи километров отдыхать в тропики… Люди, общающиеся с друзьями на другом конце света с помощью крохотных радиостанций… Самую тяжёлую и грязную работу делают не люди, а машины-роботы.
– Как замечательно! – хлопает в ладошки, - это и есть коммунизм?
– Возможно…
Наивно-детский вопрос:
– Будут ли, все люди при нём счастливы?
Категорически возражаю:
– А вот это навряд ли, Лиза! Эксплуатацию человека человеком можно ликвидировать, а как ты прикажешь бороться с завистью? С жадностью? С ревностью? С несчастной любовью, наконец?
– Человека можно перевоспитать, - утверждает уверенно.
«Ха-ха», три раза! Сначала бы одного человека – своего ребёнка, попробовала бы просто воспитать – не перевоспитывая…
– Религия, тысячи лет не может перевоспитать человека!
Это было для неё как открытие:
– Так значит и, при коммунизме будут несчастные люди?
– Конечно! Возможно, потому мы людьми и зовёмся, что имеем возможность страдать самим и сопереживать страданиям других.
***
Сидим так, болтаем об высоком искусстве… Вижу, что-то хочет мне сказать - аж щёчки пылают, как бока раскалённой печки-буржуйки, но не решается.
Как, вдруг:
– Серафим, я несчастна!
– Почему, это вдруг и тем более в такой день? Давай, ты будешь несчастливой завтра.
– Помнишь, на
Чешу в затылке:
– Ну… Ну, помню. После этого, мы ещё на «экскурсию» в Нижний ездили и много чего там поучительного видели.
Она намёк не поняла:
– А если наоборот?
– Что «наоборот»? – не врубаюсь, в реале.
– Если у комсомолки возникли половые потребности - обязан ли комсомолец их удовлетворить?
Меня, как кипятком обдали: её ладошка ложится мне на внутреннюю сторону бедра и продвигается по ней вверх к самому…
«Тому самому»!
– Елизавета…, - задыхаюсь, - ты забыла про наш разговор?
Смотрит в глаза и вопрошает:
– А как же про «сопереживания страданиям других»? Это были всего лишь твои красивые слова?!
Теряюсь, не зная что сказать-ответить:
– Да, я… Ты забыла про «экскурсию», Лиза?!
Сладострастно шепчет:
– Молчи… Пусть будет то, что будет…
Впивается мне в рот своими сахарными устами, левой рукой обняв, а правой пытаясь расстегнуть брюки… Такое ощущение, что меня вот-вот изнасилуют.
Нет, уж лучше я сам!
Собравшись с духом, перехватываю инициативу. Обнимаю Лизу руками за шею и, чуть сильнее открывая рот - изменяю поцелуй, требовательно лаская её губы языком, чуть покусывая их и, так - что она застонала не выдержав.
Сердца наши бьются в унисон, как бешенные!
Руки мои, автоматически соскользнув с Лизиной шеи вниз, резко сдёрнули с её плеч блузку… Пару минут возни с застёжками допотопного бюстгальтера и обнажились торчком стоящие небольшие девичьи груди с крохотными сосками… Накрываю их поочерёдно горячей ладонью и, сперва просто поглаживаю, затем начинаю ласкать нежный сосок — гладить его, тянуть и сжимая слегка подкручивать – как ручку настройки радиоволны у старого УКВ-приёмника…
Задыхается, стонет:
– Серафим…
Выгибается всем телом, откидывается назад. Встаю, наклоняюсь над трепещущем в сладком ожидании чего-то неизвестно-запретного, девичьим телом… Запускаю руки под юбку и сдёргиваю поочередно с ног чулки и кружевные панталончики. Схватив ладонями обе ягодицы, сжимаю их и глажу – она дрожит и всхлипывает от наслаждения и, по-женски инстинктивно раздвигает шире ноги:
– Серафимушка…
Ложусь сбоку и максимально осторожно, не торопясь глажу нежные бёдра, затем пальчиками - как самого нежного бутона касаюсь пушистого лона и, чувствую насколько она «там» мокрая…
Просто невероятно мокрая!
Ласкаю между двумя «половинками», провожу пальцем по влажным половым губам… Наконец, нахожу чувствительный «бугорок» и начинаю ласкать-теребить…
Чувствую, ей хочется кричать, но она всего лишь полузакрыв безумные глаза, задышала глубоко и часто…
Вдруг, её тело резко выгнулась назад - как в конвульсии и, с широко раскрытыми от изумления глазами, Лиза как будто «затанцевала» в моих руках… Затем, спустя пару минут, мышцы её сами собой расслабились и она удовлетворённо обмякла.