Под ручку с мафией
Шрифт:
«Поговорили!» — подвела я итог состоявшемуся вечеру.
А потом меня разобрал смех. Абориген-то подумал, что помог домушникам, дал наводку на пустующую квартиру. Сунулся восстановить справедливость и получил по морде. И от кого? От дамы. Не повезло бедняге.
Глава 6
И опять я гнала машину по вечерним улицам от перекрестка до перекрестка на одном дыхании. Мокрый асфальт отражал огни фонарей, фары встречных машин и разноцветные всполохи реклам на фасадах. В приоткрытое окно дул ветер, шевелил
Я была успокоена. По крайней мере до утра неприятностей можно было не ждать. Самим фактом нашей встречи Джентльмен выдал мне индульгенцию на все прошлые грехи — облегчил мою душеньку от тревоги за телесное благополучие. Смиренное ему за это спасибо.
Где-то во глубине этой облегченной душеньки вспучивался ясно ощущаемый нарывчик злости. Я давила его, раздавливала, не мешай, окаянный, моей безмятежности, а он, переждав малое время, опять давал о себе знать.
День получился насыщенный, и мне хотелось пустого вечера, без особых мыслей и эмоций. Злость же, как поводырь вереницы слепых, могла испортить его просто и необратимо, явившись ко мне, чтобы сыграть на моих нервах очередную стрессовую композицию.
Красиво получилось. Но это так, в качестве лирического отступления, навеянного блюзом.
Несомненно, чувствовала я себя облегченно и успокоенно, но не беззаботно. Забот хватало, и я вполне могла отбросить, отодвинуть в сторону, оставить на потом многие из них, почти все. Но одна требовала моего внимания так настойчиво, что, не пообещай я заняться ею вплотную сразу после возвращения домой, она вполне могла бы, особенно в союзе с подавляемой злостью, отравить и поездку по отраженным в мокром асфальте огням, и радиоприемный блюз, и весь предстоящий вечер.
Забота согласилась подождать, и я продолжала поездку в состоянии глубокой безмятежности. Мысли, а их к этому моменту было совсем немного, стали стихать и успокаиваться.
Я уже упоминала о моем былом увлечении оккультизмом и о том, что увлечение это со временем потеряло остроту, но полезные знания и навыки были оставлены мною для повседневного пользования.
В последнее время я чувствовала расслабляющую внутреннюю запущенность, но жизнь была прекрасна и поводов к принятию мер пока не находилось. И вот грянуло. Свое поведение в беседе с Джентльменом я оценивала как психологический срыв, не больше и не меньше. В самом деле, налицо был набор самых блестящих прелестей — растерянность, почти паника, боязнь, подавленность и почтение на грани реверанса.
Вместо боя сдалась на милость, и, пожелай он этого, мог бы свить из меня кнут и меня же им отстегать.
Вот чем я была озабочена. И в этом крылась причина возникновения досаждавшего мне нарывчика в самой глубине моей душеньки.
Короче, я решила, что еду сейчас не к ублажающей ванне и вороху душистых простыней, а к Ритуалу, к торжественному акту саморегуляции, восстанавливающему мои психические возможности. С каждым десятком оборотов несущих меня колес я все более становилась Ведьмой.
После тщательного омовения под горячим душем я, серьезная и сосредоточенная,
Обретя устойчивость камня и взяв под контроль ум, я обратилась к Миру с идущим от сердца пожеланием, древняя формула которого помогла выйти в состояние торжественной сосредоточенности: «Да будут все Существа мирны. Да будут все Существа спокойны. Да будут все Существа блаженны».
Три огонька передо мной заколебались, слились в один и зажгли яркое пламя между бровями, осветившее путь по ступеням, уходящим в мрак подвалов и чердаков моего сознания. Я двинулась туда одна, без колебаний и страхов.
Никому еще не удавалось достаточно подробно описать Ритуал, или медитацию, не люблю этого обмусоленного невеждами слова. Настолько индивидуальным, интимным является это событие.
Из измененного состояния сознания я вернулась далеко за полночь. Церковные свечки уменьшились менее чем наполовину. А за то короткое время, пока ко мне возвращалась ясность зрения, они со все возрастающей скоростью истаяли. И огоньки их погасли среди лужиц рассплывшегося воска. С этим странным фактом я сталкивалась не раз, он описан и у классиков метода. Не знаю, чем это объясняется. Возможно — просто иллюзия.
Выполняя дыхательные упражнения и разминая спину, я думала о том, что хорошо поработала. Живые творения неосознаваемой части моего ума — маски злости, доброты, пытливости, тупости, остроумия, апатии и тому подобное, каждая из которых при определенных обстоятельствах является для окружающих самой Татьяной Ивановой, — лишены самомнения, расставлены по местам. Теперь ими можно пользоваться, выбирая по необходимости, как пользуются одеждой, доставая ее из шкафа. Я мельком заглянула в темную глубину, на дне которой копошится память о моменте рождения, где из смертного ужаса формируется жажда жизни. Мне удалось прикоснуться к звонкой ясности, возле которой самые чистые и возвышенные состояния души и ума имеют неопрятный вид.
Я выкупалась в могучей силе волчицы, напиталась ее жизнелюбием, неутолимостью, упорством и желанием действия. Утвердила свое превосходство над ней, оттренировав способность впускать ее в свое сознание и изгонять оттуда.
Как всегда после Ритуала, мне снились спокойные и величественные сны. А проснувшись и прислушавшись к себе, я поняла, что избавилась от гнетущего впечатления, произведенного на меня личностью Джентльмена — «змея подколодного». Теперь я была не слабее его.