Под ручку с мафией

Серова Марина Сергеевна

Хорошо, что Сергей уже припарковал машину, а то от неожиданности вполне мог бы забыть об управлении. Я продолжала:

— Шантажист предложил мне прекратить деятельность и поставил перед выбором — или пресс, вплоть до физической ликвидации, или значительная сумма! Тем не менее, сегодня я посетила Коврина, то есть продолжаю копошиться.

Вот и все. Как видишь, мои сведения бедные и бледные и ни в какое сравнение с твоими не идут. А теперь займемся анализом.

— Подожди, Татьяна, давай я тебя поспрашиваю. — Он щелкнул зажигалкой, бросил

в окно пустую пачку. Предложил бы даме кофейку попить, неотеса.

— Кое-что в твоем рассказе осталось непонятным. Шубаровых не было, дом их ограбили, стоило им появиться, наехали на молодого. Будто дожидались. Не одна ли и та же фирма действует? Кстати, компанию курьера мы между собой называем фирмой.

— Ну не мафией же! — фыркнула я, не удержавшись.

— На это указывает кое-что еще.

Я имела соображения по этому вопросу, но меня интересовали его доводы.

— Например?

— Стиль, почерк, понимаешь? Грабанули так, что все шито-крыто. И менты, насколько мне известно, до сих пор бьются задом об асфальт без толку. И сразу — наезд на Шубарова. И тоже все тихо. Ты третий день по этому делу ерзаешь! А что имеешь? Одни догадки. Пшик!

— Знаешь, что сказал мне Джентльмен про свой наезд на Шубаровых? Что шантаж для него — не цель, а способ ее достижения.

Сергей отжевал фильтр у сигареты, выбросил. Достал из «бардачка» пачку «Примы», вскрыл с треском.

— Что же тогда для него цель? Он ведь с них деньги отсасывает! Чего ему еще нужно?

Прикурил, отплевался в окошко, уставился на меня.

— А разве всегда деньги отсасывают ради денег? — аккуратно навожу его на ответ.

— Бывает, таким макаром за что-то наказывают.

На лету схватывает этот человек.

— Наказывают, значит, воспитывают?

— Можно и так сказать.

— Джентльмен мне открытым текстом сообщил, что шантаж Шубаровых — средство воспитания. Кнутом.

— За какие грехи?

— Об этом я не спросила. И Стас молчит.

— Что-то мы на месте топчемся. Вернулись к его молчанию.

— Не согласна. Мы установили мотив действия, ради чего все это заварено.

— Да. Для воспитания! — Сергей улыбнулся. — Сразу все стало ясно! Интересно, после всего молодой воспитанным станет или останется таким же олухом? Что тебе Коврин сказал?

— В квартире у Коврина лежат четыре миллиона.

— Ну и что? Ага! — До Сергея дошло. — Для него четыре — как для меня сорок! Где он так скалымил?

— Это явилось основным рычагом в беседе с ним. Но начала я с выяснения обстоятельств его ранения. Сперва он заправлял обычную формулу: «Шел — упал, очнулся — гипс».

— Нормальное поведение, — перебил меня Сергей, — партнера по драке не выдавать. Оклемается и разберется сам.

— А когда я упомянула о деньгах, мужик замкнулся и на все мои выверты отвечал так: спроси, мол, у Стаса! Но разобижен Коврин сильно. Не ожидал он, что с ним так поступят.

— Кто поступит? — немедленно отреагировал Сергей.

— Сам понимаешь, напрягать я его не

могла, он там еле живой сейчас, но блефанула. Поднялась и сказала: дескать, лежи и жди, когда придут тебя добивать, а я пошла и помочь ничем не могу, поскольку ты мне помочь не хочешь. И, знаешь, проняло его, страх он свой обозначил. Взял меня за руку и говорит, что деньги, мол, получил за ограбление. За то, что вовремя ушел из дома и оставил ключи в условленном месте, а, вернувшись, забрал их уже вместе с деньгами.

Резали, оказывается, его со словами: «Это тебе предупреждение, чтобы молчал. Расколешься — добьем!» Кто резал — не знает, но утверждает, что Стас знает того, кто за этим стоит.

— Ну, молодой! — сжал Сергей кулаки. — Зря я его здоровым из машины выпустил! Пожалел, язви его мать!

— Следовательно, — продолжала я, — Станислав разбирается не только в мотивах шантажа, но и в обстоятельствах ограбления.

— Татьяна, я что-то сбился, чего ради мы вдруг насели на ограбление?

— Мы предположили, — напоминаю я, — что и шантаж, и ограбление — дела фирмы, которую представляет Джентльмен.

— Да, да, да! — трет лоб Сергей. — Значит, так: фирма грабит Шубаровых, молодой — в курсе. Фирма его воспитывает, наказывает. За что? Коврина подрезали для профилактики, мочить не стали — менты за мокрое крепче берутся, на молодого накатили, чтобы не рыпался, а деньги шантажные — отмазка для посторонних. А?

— Может быть, — соглашаюсь я.

— Выходит, фирма как-то прокололась на молодом. — Ему что-то стало известно.

Сергей сжал губы, нахмурился.

— Надо брать молодого и трясти. Надо!

Хлопнул ладонью по колену, словно утверждая это решение.

— Считай, что сделано. — Я одариваю Сергея лисьей улыбкой. — Сегодня вечером.

— Берешься?

Я киваю:

— Со вчерашнего дня берусь.

Услышав от мадам Шубаровой о вечеринке, запланированной Стасом на нынешний вечер, я подумала о том, что непременно использую ее в своих целях. Правда, тогда я еще не знала, как именно. Теперь знаю. И с Костей Чекменевым сегодня об охране этого празднества договорилась. Он проявил энтузиазм. Костя свободно сумеет обеспечить нам со Станиславом необходимый для беседы в четыре глаза уровень уединенности, в какой бы бордель ни вылилось это вечернее мероприятие.

— Я берусь допросить Станислава и думаю, что на сей раз он мне ответит. А ты готовься с завтрашнего утра, а может, и с сегодняшней ночи принять Джентльмена. После того как Стас сообщит ему о нашей беседе, этот тип решит, что и я достойна его внимания. Мне это не нравится.

— На твоем месте мне бы тоже не понравилось, — признался Сергей. Успокоил!

Наверное, я как-то изменилась в лице при его словах, и он это заметил.

— А так ли уж необходимо нам подставляться? — спросил он, поворачиваясь ко мне. — Ты говорила, что этот змей предложил тебе деньги за то, чтобы отошла в сторону и не возникала? Можешь ли ты сообщить ему о своем согласии?