Под сенью Юноны
Шрифт:
– Баня! Хочу баню! Русскую, с вениками и душистым паром… Это меня воскресит, я уверена!
Абраша ухмыльнулся:
– Ну, допустим. А что я с этого буду иметь, доченька?
– Да что хочешь! Моя благодарность не будет иметь границ, в разумных пределах, разумеется…
Я нежно заглядывала ему в глаза и практически
Абраксас признался:
– Не знаю, кто теперь живёт в доме Долохова, надо проверить. Там есть баня, однажды я там был. Кажется, у него была сестра, но он её прятал.
У меня почему-то заныло сердце. Я схватила его за руку:
– Плевать на баню. Пошли немедленно. Вдруг ей помощь нужна или деньги? Если девушка там уже больше полутора месяцев одна, то всякое могло случиться. Думаю, что она просить не станет. Быстрее, пожалуйста!
Папик не спорил. Через минуту неприятных ощущений я стучала кулаками в массивную металлическую дверь.
– Как её зовут, ты знаешь?
Папик растерянно пожимал плечами:
– Он особо не рассказывал. Вроде Настя, но я не уверен.
Я орала по-русски:
– Настя, открой дверь, пожалуйста! Я волнуюсь, ты там жива?
Наконец, из-за двери раздался тоненький хмурый голос:
– Чего орёшь? Хозяйка в Мунго ещё, завтра ждём.
Я решила быть настойчивой и упрямой:
– Простите, с кем я разговариваю? Ты – домовой, да? Пожалуйста, поговори со мной. Меня зовут Нарцисса, я только что узнала, что у Антонина есть младшая сестра. Вам тяжело пришлось после его ареста, я уверена. Прошу тебя, ну посмотри на меня. Ты почувствуешь, что я правду говорю. Я хочу помочь. Очень хочу! У меня дом большой, денег много. Мужчины мои рядом, они сумеют нас защитить…
Дверь нехотя отворилась. Там стояла колоритная парочка: домовой в русской рубахе и штанах, заправленных в сапоги, и симпатичная рыжая домовушка, краснощёкая и синеглазая, в сарафане и пуховом платке. Она держала в руках большую поварёшку и настороженно хмурилась:
– Что же ты раньше не пришла, когда Настюха вешаться вздумала? Нос от сестры Пожирателя воротила?
Я медленно опустилась прямо в грязь. Из глаз брызнули слёзы:
–
Абраша пытался меня поднять, но ноги не слушались. Удивлённые домовые наперебой затараторили:
– Да жива Настенька наша, обошлось! Завтра из больницы ждём. Еле денег хватило, чтобы лечение оплатить. Счета же все арестованы… Но мы свистульки из глины обжигаем, раскрашиваем и продаём дёшево. На картошку хватает, топим только кухню да спаленку.
Абраксас Малфой спокойно сказал:
– Нарси, я понял, что всё плохо. Пожалуйста, повтори в деталях и на английском языке.
Всё это время мы общались на русском, я как-то не заметила. Пришлось всё объяснять заново. Итогом часовых переговоров стал наш совместный визит в больницу Святого Мунго. Мы нашли семнадцатилетнюю Анастасию Долохову в палате, грустную и поникшую.
Я отправила Абрашу разбираться с целителями, а сама подошла к девочке с русой косой:
– Добрый день, Анастасия.
Она безразлично посмотрела на меня:
– Вы ещё одна дама-благотворительница? В бордель не пойду, танцевать за деньги с медведями не стану, в школу не вернусь, - с этими словами она отвернулась.
Я спокойно ответила:
– Насыщенная у тебя жизнь, столько предложений… Знаешь, твой брат дружил с моим свёкром и мужем, я бы хотела тебя пригласить к себе. Просто пожить, почувствовать себя в безопасности. С тобой приедут твои домочадцы, я уже договорилась. Они согласны. Соглашайся, пожалуйста. Вместе веселее будет. Меня зовут Нарцисса Малфой. Так вышло, что моя няня была русской, поэтому не удивляйся, я хорошо знаю русский язык. В школу тебе действительно незачем возвращаться, Настя. Другие предложения даже рассматривать не будем, – я мягко улыбнулась.
Она подняла на меня синие глаза:
– Я давно не верю в сказки. Что Вам от меня надо? Дом переписать? Тайны Антона выдать? Что?
Тут я взбесилась:
– Дура ты, Настя! Я тоже одна, понимаешь? Сына во Францию увезли, чтобы его не украли и не убили, мужа посадили, свёкор пропал, я чуть не сдохла одна в доме, ясно? Бравые авроры лапали, как хотели, и всем плевать. Я была в твоей шкуре, только мне больше повезло. Муж с отцом вернулись, я выжила! Чудеса случаются, я знаю. Позволь мне помочь, Настя.