Под властью отчаяния. Часть 2. Катарсис
Шрифт:
Йоханесс обречённо вздохнул, делая вид, что нашёл весьма интересным разглядывание ботинок на ногах. На самом деле, на душе скребли кошки. Теперь Ольсен запутался окончательно. Он никогда ещё не слышал, чтобы об Эрике отзывались так прямолинейно, так грубо, так резко, так уверенно и так злобно. Йенс перевёл взгляд на Эльфриду, пытаясь найти в ней поддержку, но девушка лишь виновато улыбнулась и покачала головой. Она была на стороне Гловера. Она была согласна с его словами.
Так почему Ольсен до сих пор противится и пытается защищать честь Эрика? Ричардсон ведь сам делал всё возможное, чтобы получать
– Кто ты такой, чтобы судить о том, как выглядит его душа? Как много ты о нём знаешь? – тихо спросил Йоханесс, не поднимая на Томсона лица.
– Я знаю о нём достаточно, чтобы составить такой портрет, – холодно ответил Гловер. – Я живу в Детройте подольше твоего.
– Но это не значит, что ты знаешь об Эрике больше. Вы все видите его лишь с одной стороны. Но кто-нибудь из вас догадывается, почему он такой, какой он есть? А может это и не он вовсе? Может, это маска? Может, он что-то скрывает? Может, он пережил какую-то страшную трагедию, которая сломала его жизнь? Вы не знаете, что это за человек. А я чувствую, нет, я уверен, что он куда глубже и прекраснее, чем вам кажется, – таким же тихим голосом произнёс Ольсен.
– Всё дело в том, что ты художник, ты склонен всё романтизировать, – покачал головой Томсон. – Рано или поздно тебе придётся принять то, что твоя Муза – монстр, прикинувшийся человеком. Сатана, поднявшийся к людям.
– Подожди, Гловер, – пискнула Эль. – Я не во всем согласна с тобой. В чём-то Йоханесс всё же прав. Мы не знаем, кем является Эрик на самом деле и что лежит на его душе.
Томсон странно покосился на девушку, после чего тяжело вздохнул.
– Ты туда же, да? Ладно, пожалуйста! Мне нужно время, извини, Йоханесс. Мне нужно время. Мне нужно подумать. Не лезь на рожон, хорошо? – слабым голосом попросил Гловер.
– Не буду, – пожал плечами Йоханесс.
Томсон кивнул головой и вышел из спальни Ольсена.
– Думаю, мне тоже пора, пока он не наломал дров, – улыбнулась Фрида. – И пускай в чём я согласна с тобой, но это не значит, что я совсем не согласна с Гловером. Скорее даже с ним я согласна во многом. Эрик – плохой человек, с которым тебе не стоит связываться. Но, видимо, у этого плохого человека проснулась совесть, раз он решил спасти тебя от себя. Поэтому, я ещё раз повторю слова Гловера: не лезь на рожон.
– Хорошо, – кивнул головой Йоханесс, после чего девушка ушла.
В голове всё ещё крутилась фраза Эльфриды: «Видимо, у этого плохого человека проснулась совесть, раз он решил спасти тебя от себя». Эрик сбежал, потому что хотел сберечь Ольсена от своих проблем?
***
IAMX – Song Of Imaginary Beings
Мир вокруг казался каким-то неправильным, слишком апатичным и антиутопичным. Словно Эрик попал в дешёвый фантастический роман, страдая теперь вместе с остальными героями от неграмотно прописанного сюжета и слабого представления автора о вымышленном мире. Небо над головой было слишком тёмным, тучи полностью спрятали звёзды и Луну, пейзаж вокруг – слишком серым и мрачным. А внутри Ричардсона царил настоящий хаос. От недавнего удовлетворения и эйфории не осталось и следа. Теперь Эрик постоянно оглядывался по сторонам, потому что словно
– Ты предал меня, – прошептали чьи-то губы, нагоняя на Ричардсона очередной приступ тревоги. Мужчина остановился и обернулся, пытаясь понять, кто пытается с ним разговаривать.
– Кто здесь? – уверенно спросил Эрик, хватаясь рукой за пистолет.
В ответ тишина. Может быть, Ричардсону просто показалось?
Чёрт подери, а как же сильно тянуло выблевать прямо сейчас все органы, находившиеся под кожей, чтобы избавиться от этой странной навалившейся на Эрика тяжести. Но как ни странно, спать совсем не хотелось.
– Ты должен убить себя в наказание, – вновь прошептал ветер.
– Блять! – воскликнул Эрик, чувствуя, как конечности подрагивают от внезапного приступа гнева.
– Убей себя, – повторил голос.
Убить себя? А разве это плохая идея? Все проблемы сразу исчерпают себя и станут неважными. Больше не придётся впустую бороться и растрачивать свои силы, потому что никто не будет уже в этом нуждаться. Не мудрено, что от рук Эрика можно только пострадать.
– Верно, – одобрительно усмехнулся голос. – Ты твой злейший враг.
Ричардсон встряхнул волосами. Нельзя поддаваться на искушение больного рассудка. Эрик всё ещё помнил, как тяжело переживал смерть отца, как плакала из-за этого по ночам мать. Гангстер прибавил в шаге и вскоре оказался в родных стенах своего дома. Почти не создавая лишних звуков, мужчина также успешно добрался до своего кабинета, где устало плюхнулся прямо на пол, вновь чувствуя, как к горлу подползает очередной приступ тошноты. Почему за наслаждение всегда нужно расплачиваться?
Дверь в комнату словно отворилась, поэтому Эрик быстро сел, пытаясь понять, что происходит. А вокруг была кровь.
Кровь была везде. На полу, на стенах, на самом Ричардсоне и, черт возьми, даже на потолке. Возле окна на подоконнике сидел молодой парень в прожжённой одежде с почерневшей кожей, сжимая в тонких руках острое лезвие ножа. Незнакомец тихо вздрагивал, вероятнее всего, от слёз, но не поворачивался лицом к гангстеру. Видимо, голоса, которые слышал Эрик, не были просто разыгравшимся воображением и искушением больного разума.
Спустя несколько секунд тишины парень все-таки повернул свою голову и заглянул прямо Эрику в глаза. Гангстер узнал его сразу. Сердце на несколько мгновений перестало биться, а потом затрепетало и застучало в бешеном темпе, с глаз, словно по команде, полились слёзы, тело сжалось от безумной боли.
– Энтони, – охрипшим голосом произнёс Эрик, вытягивая руку вперед в попытке дотянуться до парня.
– Ты не обращал на меня внимания очень долго. Я уже успел заскучать, – его голос был подобен морскому прибою, дальнему эху, свежему ветру. Такой же чистый и прекрасный, как и сам Нельсон.
Этот невинный волшебный человек был достоин всего самого лучшего, а не этой жестокой и безумной смерти. Сколько раз Эрик вскакивал ночью в холодном поту, ненавидя себя за то, что не умер вместо Энтони? Сколько бы прекрасного Нельсон внёс в этот ужасный мир. Парень всегда умудрялся превращать темноту в свет, словно талантливый волшебник.