Под вуалью
Шрифт:
— А женщинам они когда-нибудь отрубают голову, — задала Изабелла вопрос, который уже некоторое время вертелся на языке у Рослин.
— Нет, женщинам нечего беспокоиться, — усмехнулся Дуэйн. — На самом деле, у индейцев женщинам живется совсем неплохо, пока они держаться вдали от колдовства, что является чисто мужским занятием. Если женщину поймают там, где собрались мужчины, особенно при наличии старейшин и врачевателей, беды не миновать. В остальном же их почитают и любят — так что любая цивилизованная женщина им может позавидовать. Какой молодой холостяк в нашем обществе пойдет на испытание своей готовности
— Ну, это уж слишком, — засмеялся Тристан, — если бы я был индейцем, я бы оставался холостяком!
— А если бы ты влюбился, друг мой? — Изабелла, повернувшись, с любопытством разглядывала Тристана. — Разве за любовь не должно страдать?
— Над этим стоит подумать, — ответил он. — Но мне кажется, что в нашем обществе страдание не ценят. Скорее уж вознаградится безразличное отношение к чувствам другого человека. Если быть кратким, то люди чувствительные, способные на такие чувства как любовь, как раз и получают меньше всего, хотя заслуживают многого. Ничего нет странного в том, что они прячутся под маской личных амбиций. Кто их может осудить? Они вынуждены так поступать, чтобы выжить в этом, так называемом, цивилизованном обществе.
— Тристан, — насмешливо заговорила Изабелла, — какое выступление! Это только для меня или и для Дуэйна тоже?
Взгляд Тристана задержался на темно-рыжих волосах Дуэйна, затем, по-гальски улыбнувшись, он передал Изабелле цанцу. В какой-то степени это не было лишено определенного смысла. Вот голова, казалось, говорил он, а сердце еще предстоит завоевать.
Рослин взглянула в окно и поняла, что пески пустыни остались позади. Они отдалялись все дальше и дальше и вот оказались у громадной арки Баб-Эль-Кадии, городских ворот, расположенных в освещенной солнцем стене, уходящей вправо и влево, создающей впечатление огромного неприступного бастиона.
Глава седьмая
Арабская гостиница, в которой они остановились, с виду напоминала старый замок. Она была очень живописной, но в ней не было водопровода, и воду нужно было носить в комнату в глиняных кувшинах.
Рослин она сразу же понравилась, так как располагались рядом с озером Темсина, примостившись на скале, уступами спускавшейся к воде. С балкона своей комнаты Рослин могла любоваться озером, в самом центре которого на сверкающей поверхности прохладной воды находился остров, по цвету напоминающий изумруд. От великолепия открывшегося вида у нее перехватило дыхание. Ей очень хотелось броситься в воду, так как она была почти уверена, что умеет плавать.
Она закрыла глаза и пыталась удержать едва уловимое ощущение воды, освещенной лунным светом, отраженных в ней звезд, берега и кого-то, бегущего к ней навстречу и протягивающего руки. Рослин протянула свою, но там была лишь пустота. Она быстро открыла глаза, и ее слегка затуманенный взор упал вниз, во двор гостиницы.
Прямо под ее балконом широко расставив ноги стоял Дуэйн Хантер. Куртка была расстегнута, солнце освещало шею и руки.
Он с любопытством наблюдал за ней... Рослин у себя на балконе, протягивает руку навстречу кому-то невидимому. Краска залила щеки, она бросилась в комнату и долго стояла там, плотно сжимая руками виски, пытаясь проникнуть за закрытую дверь в своем сознании... дверь, которая только
Она почти что вспомнила что-то, и это что-то было связано с озером.
Она умылась и спустилась вниз, где ее ждали остальные. Сердце ее учащенно билось, а щеки горели от возбуждения. Сегодня ночью, когда все заснут, она обязательно пойдет на берег озера. Будет луна, и тогда она легко сможет по скалистой тропинке спуститься к озеру. Одна, у воды, в свете луны, она, возможно, сможет удержать всплывающую в ее памяти картинку: ей навстречу по берегу, вытянув руку бежит человек.
— Я думаю, всем нам не помешает промочить горло, прежде чем мы отправимся в город, — сказал Дуэйн, и тут же официант принес им прохладительный напиток. Их столик стоял в тени лимонного дерева во внутреннем дворике.
Рядом с тем местом, где они сидели, осыпающиеся стены соединялись со скалой, и там свила себе гнездо пара чернохвостых аистов. Это был их дом, где они жили, не обращая никакого внимания на людей, находящихся от них совсем близко.
— А они не проявляют никакого беспокойства, — заметила Рослин.
— Аисты на Востоке — священные птицы, — сказал ей Тристан. — Они убивают змей, принося удачу в дом, на котором строят свое гнездо.
— Если бы аист поселился у меня на крыше, — насмешливо сказала Изабелла, — я бы испугалась, что он может принести мне небольшой сверток.
— А я всегда полагал, что латинянки любят детей, — поглядывая на Изабеллу, произнес Дуэйн. — У них обычно большие семьи.
— Дети — это очень мило, — пожала плечами Изабелла, — но у меня — карьера. К тому же старые представления о женщине, которая должна ограничить свою жизнь домом и семьей, больше не популярны у женщин передовых взглядов. Дуэйн, ведь ты наверняка против того, чтобы женщина была всецело привязана к дому.
— Ничто живое нельзя ни к чему привязать, — согласился он, — но большинству мужчин импонирует идея бессмертия, а для ее достижения больше всего подходят собственные дети.
— И как только такое можно говорить! — Слова сорвались с губ Рослин раньше, чем она успела их удержать. — Дети для того, чтобы любить их, смеяться вместе с ними. Они вовсе не зеркало, в котором мужчина видит собственное отражение. Неужели же для вас, господин Хантер, дети — это способ достичь бессмертия?
Дуэйн изучающе посмотрел на нее поверх края бокала, засмеявшись, он обнажил белые ровные зубы.
— Я несентиментальный человек, мисс Брант. Я довольно рано научился смотреть на вещи реально, а то, что любовь и брак романтичны — годится лишь для этих птиц. — И он указал на аистов: их золотистые клювы касались друг друга, создавая впечатление поцелуя.
Рослин отвернулась от него, взглянула на озеро, сердясь на себя за то, что позволила ему задеть свои чувства.
Неужели есть женщина, которой бы понравился мужчина, напрочь отрицающий нежность? Наверняка, он нарочно не давал ей проявляться... если она вообще у него была.
— Неужели же нам так необходимо жариться и пылиться на этих шумных торговых рядах? — Изабелла сидела на стуле, откинувшись назад, в платье белого шелка со светло-коричневым рисунком. В тон ему были серьги с камнем того же цвета. Она зевнула, прикрывая рот рукой. — Я думаю, это так скучно.