Под Южным крестом

Буссенар Луи Анри

— А все-таки счастливый случай занес нас сюда! Конечно, мы рискуем быть съеденными, но зато можем быть твердо уверены, что, отправляясь из этой благодатной страны в далекое плавание, не умрем с голоду.

Оставим троих путешественников заниматься своей работой и скажем еще несколько слов о саговой пальме и о саго, этой океанской «пшенице», превосходящей по своим качествам и питательности даже маниок, манну обитателей Южной Америки.

Листья этого дерева служат для различных целей. Жилки, проходящие посередине гигантского листа, могут с успехом заменить бамбук. Лист длинный, от трех до пяти метров, мясистый у основания, точно обтянут сверху тонкой кожицей, удивительно крепкой. Он годен для постройки шалашей и может служить вместо

балок в зданиях, построенных из другого материала. Листья, расколотые и положенные плоско на накат, образуют пол. Подобранные одинаковой величины и формы, скрепленные вместе и гладко обтесанные, они заменяют доски и даже лучше последних, так как, кроме того, что стоят гораздо дешевле, они никогда не коробятся, не требуют ни покраски, ни покрытия лаком, не плесневеют, не подвержены гниению и вдобавок могут противостоять страшным ливням тропиков. Поэтому-то этот прекрасный материал заменил в последнее время для европейцев при постройке жилищ в странах месторождения саго все остальные. Никакая постройка не может сравниться прочностью и красотой с этими шалашами ровного темного цвета, почти исключительно построенными из одних листьев саговой пальмы, укрывающей и питающей сотни тысяч людей.

Что же касается муки, она не столько полезна, сколько питательна; из нее можно приготовить разные пирожные. В сыром виде, прокипяченная один раз в воде, она образует студенистую массу, слегка вяжущую, которую едят, добавив в нее соли, лимона и индийского перца. Сделанные же из нее маленькие пирожки превосходны, особенно если приправить их соком сахарного тростника и толченым кокосовым орехом. Блюдо выходит нежное и необыкновенно вкусное.

Верхушка саговой пальмы заканчивается огромным букетом, похожим на букет капустной пальмы. Срезанный кочан вместе с индийским перцем кладется в бамбуковый ствол толщиной в человеческую ногу. Бамбуковый ствол, плотно закрытый с обеих сторон, ставится на огонь. Когда этот импровизированный котел совершенно обуглится, что происходит через четверть часа, варево готово и с хлебом из саго чрезвычайно вкусно. Здесь необходимо упомянуть о маленькой предосторожности, соблюдение которой необходимо при приготовлении этого вкусного блюда. Во время варки нужно держаться от костра подальше, потому что иногда случается, что импровизированный котел разрывает, как бомбу. Неприятность бывает двойная: и нет обеда, и рискуешь ослепнуть.

И, наконец, пушок, покрывающий молодые листья, идет у туземцев на приготовление оригинальной материи, жилки — на изготовление несокрушимых снастей, из плодов готовится хмельной напиток, очень приятный на вкус, и водка, чрезвычайно пьяная. Вот самое полное описание саговой пальмы.

Промывка муки и приготовление хлебов давно были окончены, и важная операция сушки, порученная Виктору, подходила к концу. Три друга, после кратковременного и благодатного пребывания в юго-восточной части Новой Гвинеи, помышляли о дальнейшем путешествии. Фрикэ и Пьер де Галь мирно беседовали, а молодой китаец, сидя под деревом, внимательно наблюдал за процессом сушки и усердно переворачивал крахмалистые хлеба, разложенные в тени. Парижанин, растянувшись на спине и задрав ноги, рассеянно следил за проказами попугаев, а моряк, лежа на животе и упершись подбородком на сложенные руки, продолжал интересную беседу, пересыпая ее вычурными выражениями, свойственными лишь ему одному.

Внезапный шум быстрых шагов и сдерживаемое дыхание запыхавшегося человека заставили их проворно вскочить на ноги. Фрикэ первый поднялся и схватил саблю, моряк вооружился дубиной, служившей для разбивания саго.

Это был Виктор, страшно перепуганный; он позеленел от страха, рот его искривился, глаза расширились. Китаец кинулся к товарищам и пальцем показывал на густую зелень, которую он только что раздвинул. Бедный мальчик не издал ни звука. Тело его испуганно сжалось, но сильная воля не изменила ни на одну минуту.

— Виктор, — тихо обратился к нему Фрикэ, — что с тобой?

Ты весь дрожишь. Уж не наступил ли ты на хвост змеи или не увидал ли тигра, пожелавшего впустить острые когти в твои икры?

— Нет, мсье, — пролепетал он, — нет… не дикий зверь… дикари… там.

— Дикари! .. А сколько их?

— Двое.

— Только двое? Ну, не стоит так волноваться из-за таких пустяков, мой милый малютка. Ты позеленел от страха и похож сейчас на незрелый лимон.

— А где они, эти дикари?

— Там… в лесу.

— Кто там? — громко произнес парижанин. — Покажитесь, пожалуйста.

Это вежливое приглашение, произнесенное любезным тоном, имело полный успех.

Густые ветви раздвинулись во второй раз, и перед путешественниками предстали два странных существа. При виде вооруженных людей они сначала смутились, несмотря на то, что сами были вооружены с ног до головы. Фрикэ, заметив их миролюбивое настроение, швырнул на землю саблю и, весело улыбаясь, пошел им навстречу.

— Ах! Черт возьми! — проговорил он насмешливо. — Да они уродливы, как обезьяны, и грязны, как корзинка старьевщика.

— Ну, это уж чересчур, — возразил Пьер де Галь, — а все-таки ушат воды и мочалка им бы не повредили; впрочем, они явились сюда, по-видимому, с добрыми намерениями. Добро пожаловать, дорогие гости!

Дикари, пораженные этим потоком слов, не двигались с места. Среднего роста, около одного метра шестидесяти сантиметров, с медными браслетами на руках и ногах, с кольцами, продетыми в ноздри и уши, они были и смешны и жалки.

От их тела, покрытого густым слоем грязи, и ног, сверху донизу в ссадинах, распространялось такое зловоние, что стадо кайманов пришло бы в неописуемую радость.

Несмотря на раны и комки грязи, их темное, мясистое, желтоватое тело было сильно и крепко, но красотой и пропорциональностью сложения они уступали настоящим папуасам. Колена их были искривлены, ступни совершенно плоски, шея необыкновенно коротка. Что же касается головы, она существенно отличалась от головы антропофагов, населяющих остров Вудларк. Огромная, круглая, она казалась лишь слегка обрисованной совсем неумелым художником. Брови большие и густые, как у человекообразных обезьян, из-под которых глядят маленькие злые глаза, толстый, приплюснутый нос, четырехугольные челюсти, сильные как у дога, и толстые мясистые губы, — одним словом, вся физиономия напоминала раздавленную маску.

Волосы их, слегка курчавые, были заплетены в мелкие косички и спускались на затылок, как колосья маиса; толстые круглые браслеты из меди украшали руки; у одного из дикарей в ноздри было продето огромное костяное кольцо, как-то странно окружавшее рот, у другого небольшая кость, продетая в ноздри, уродливо выворачивала их. Плечи и грудь были все испещрены голубыми и красными рубцами, — остатками давнишних татуировок.

Вооружение их состояло из копья в два метра длиной с бамбуковым концом, рукоятка которого была украшена огромной кистью, сделанной из перьев казуара, и лука из каштанового дерева с тетивой из индийского тростника. Стрелы совершенно прямые, тонкие, длинные, около одного метра пятидесяти сантиметров, были выточены из бамбука и оканчивались костью, от которой отходило во все стороны множество мелких косточек. Это оружие, если верить самым правдивым исследователям, страшно только внешне, так как папуасы весьма неискусные стрелки.

Оглядев с ног до головы троих друзей и оставшись совершенно довольными произведенным осмотром, они скорчили жалкую гримасу и похлопали себя по животу, желая показать этим характерным жестом, что голодны.

Фрикэ, сразу же понявший эту выразительную пантомиму, не замедлил ответить им:

— Вы явились к нам как раз вовремя. Вчера мы затруднились бы пригласить вас закусить; сегодня совсем другое дело, кладовая наша полна… Но лишние разговоры ни к чему, вот чем мы попотчуем вас.

И он протянул дикарям целый сверток саго, остатки кенгуру и кабанов и огромный кусок капусты саговой пальмы.