Под защитой трепетного сердца

Аштон Лия

Работа шла медленнее, чем он планировал. Но ошибки его помощницы здесь не было: виновато его собственное желание немедленно избавиться от надоевших коробок. Он ненавидел их, и, казалось, они отвечали ему взаимностью. Он ненавидел мать за ее любовь к коллекционированию всякого хлама. Конечно, он без проблем мог нанять целый штат сотрудников, которые вмиг отправят мусор на помойку. Но он просто не мог этого сделать.

«Привет, Хью!

Сегодня я нашла эту закладку. Фото в приложении. Если найду еще что-то подобное, дам знать. В остальном

все хорошо. Разобрала почти две трети вещей в этой комнате».

Не читая письмо, Хью щелкнул мышкой на картинку, вложенную в файл.

Через минуту он уже стоял в холле дома его матери.

Хью замерз, потому что, выбегая из подвала, забыл надеть куртку. Он прошел на кухню: Эйприл надевала пальто, явно собираясь уходить. Странно, в простой футболке и с этим высоким пучком она выглядела значительно моложе.

– Не волнуйся, я ее не выбросила.

– Не выбросила что?

– Закладку. Она в коробке, которую я назвала «Хью». Ее нужно оставить?

– Нет! – почти прокричал Хью.

Эйприл удивилась, но ее взгляд казалось, остался равнодушным и безучастным.

– Значит, я уничтожаю ее? Уверен в этом?

– Это просто старая, никому не нужная закладка!

Еще несколько минут назад он не помнил о том отрезке своей жизни. Удивительно!

– Хорошо. Но что делать, если найду еще нечто подобное: открытки, письма… Явно будут и фотографии, потому что сегодня мне попались пустые фоторамки.

– Фотографии также смело могут отправляться в корзину! – прокричал Хью. Ему вновь хотелось немедленно покинуть этот дом.

Эйприл внимательно следила за тем, как он переминался с ноги на ногу. Во взгляде ее голубых глаз читалась забота.

В нем вдруг возникала суетность и нервозность, которой он раньше никогда в себе не замечал. Теперь, когда все коробки постепенно перемещались в фойе, Хью вдруг заметил беспорядок. Например, в глаза бросилась кофейная кружка, которую Эйприл оставила в раковине. Пробравшись сквозь часть коробок, он схватил кружку и открыл посудомоечную машину.

– Я могу помыть ее сама, – сказала Эйприл.

Проигноировав ее слова, Хью открыл горячую воду, взял пену для мытья посуды и стал усердно намыливать кружку. Эйприл удивленно пожала плечами. Но и сам Хью вряд ли понимал, что делает.

– Вы можете идти домой, – произнес он, тщательно смывая следы кофе с чашки, на которой значился незнакомый ему логотип «Фримантл». Значит, это посуда Эйприл, а не его матери.

Закончив мыть кружку, Хью поставил ее в сушилку для посуды. И даже не заметил, как тихо к нему подошла Эйприл. Она замерла совсем близко к Хью, взяла полотенце и кружку и начала протирать ее.

Эйприл не смотрела на него, сосредоточившись на своей работе. Она слегка наклонила голову, и прядь ее темных волос, выбившаяся из пучка, трогательно падала на затылок. Девушка была так близко, что он заметил пыль от коробок на ее волосах и темную полосу на скуле.

Вдруг Эйприл оторвалась от чашки и взглянула прямо на Хью.

Он отметил, насколько она высокая, даже без каблуков. Сегодня на ее губах

не мерцал блеск и ресницы не были так густо накрашены. Хью догадался, что она не нанесла макияж, и это ничуть не портило ее. Эйприл была не хуже и не лучше, чем тогда, в первый день. Она просто была другой. И ему очень понравилась эта естественность.

Хью по-прежнему не представлял ее за распаковкой пыльных коробок, но в простой домашней одежде она выглядела так же великолепно, как и в строгом офисном костюме. И ее взгляд все так же выражал уверенность и прямоту. Хью оценил это.

Он понимал, что его мысли принимают опасный оборот. Он – начальник, Эйприл – его подчиненная: вот о чем нужно думать прежде всего. Но он не мог не любоваться этой загадочной женщиной.

– Я знаю, это дом твоей матери. Понимаю, насколько тебе тяжело. – Ее голос звучал все так же мягко, проникая в самое сердце. – Ты хочешь, чтобы я вернулась сюда завтра?

Черт, неужели она решила, что он уволит ее из-за какой-то глупой закладки?

Хью быстро кивнул.

– Хорошо, тогда я оставлю здесь свою кружку, – произнесла Эйприл. Она обошла Хью и поставила чашку в шкаф. В этот момент он, сам не зная почему, боялся даже взглянуть на нее.

Надев пальто и завязав красный вязаный шарф, Эйприл сказала:

– Увидимся завтра. – Ее улыбка была все такой же открытой.

И тут же ушла, оставив Хью наедине с мыльными пузырьками.

Эйприл нашла себе ночную подработку в супермаркете – нужно было раскладывать продукты на полках. Вернувшись после смены, она решила позвонить матери. Хорошо, что соседка по комнате уже давно спала.

В этом хостеле в Шордиче селились случайные туристы. Свидетельства их бурного веселья валялись повсюду: пустые бутылки из-под пива на дешевом кофейном столике, старые чипсы, пластиковая посуда. На диване одной туристки из Австралии спал какой-то незнакомец. Его грязные скомканные простыни и одеяла до сих лежали в углу, словно сами собой должны были отправиться в стирку.

Такой хаос царил в хостеле почти всегда. Эйприл тошнило от беспорядка, и она иногда начинала уборку – специально шумела, чтобы привлечь к себе внимание. Но вскоре ей стало очевидно: ее старания остаются незамеченными. Поскольку она была самой взрослой среди всех жильцов, от нее ожидали особенной ответственности. Но Эйприл и так слишком уставала на двух своих работах. Бесплатная уборка помещений совсем не входила в ее планы.

Поэтому однажды она устроила домашнее собрание и представила всем график дежурств. Соседи иногда соблюдали его. Но не сегодня.

Стряхнув мусор с дивана, Эйприл села, достала мобильный и набрала номер матери.

– Дорогая!

В Перте было восемь часов утра, но Эйприл знала, что мама встает рано. Не так давно она вышла на пенсию, отдав бразды правления «Мулинье траст» старшей сестре Айви. Правда, теперь у нее появилась новая роль в совете директоров и в работе с инвесторами. Ирина Мулинье совсем не напоминала типичную пенсионерку, что не удивляло ее родных.